Они условились перенести окончательный разговор о претензии ученых еще на день.
Ровно в десять собрались все члены коллегии, ждали только Крупенина. Разместились за длинным столом: в торце председательствующий, рядом — почетное место Прокопию Лукичу, далее заместители, начальники отделов Комитета, члены коллегии, представители министерств и ведомств, у которых есть с Комитетом взаимные интересы.
Платонов, Мокеев и Головлев, руководители ведомственных проектных институтов сидели на стульях вдоль стен. Огромные окна были слегка приоткрыты. Но на улице так же жарко и душно, как в помещении.
Крупенин вошел. Сдержанный всем поклон. Пожал председательствующему руку, опустился в кресло. Он взглянул на повестку дня, на мгновение плотно сжал губы, что-то с укором шепнул председательствующему. Но тот уже представил слово Головлеву.
Головлев ничего нового для Платонова не сказал. Он объяснил причину задержки строительства, попросил у представителя своего министерства, присутствующего на коллегии Комитета, дополнительную технику, заверил, что будет форсировать строительство главного корпуса, сослался на большое количество бросовой проектной документации.
— Что вы на это скажете? — спросил Мокеева председательствующий. Увидев, как тот достает из портфеля папку с какими-то документами, предупредил: — Только по существу, пожалуйста.
Мокеев все же пытался «копнуть поглубже». Сослался на трудности производственного порядка и загруженность штата, пошел с битого козыря: заговорил о той обстановке, которая создалась в свое время вокруг строительства целлюлозного на Байнуре.
Крупенин первым не выдержал:
— Но за собой-то вы чувствуете хоть долю вины?
— Так точно, Прокопий Лукич.
И сразу посыпались вопросы со всех сторон.
Ответы были похожи один на другой: «совершенно справедливо», «точно так», «я искренне огорчен», «будет сделано», «слушаюсь».
— Садитесь, Модест Яковлевич, — сказал председательствующий. — Вы готовили этот вопрос, Василий Аполлинарьевич? Прошу вас!
Василий Аполлинарьевич встал, кашлянул, расправил покатые плечи, и его узкое, слегка рябоватое лицо стало сразу необыкновенно серьезным, торжественным:
— Товарищи! В том, что произошло между Еловским строительством и Бирюсинским гипробумом, во многом повинен я. Как руководитель отдела госкомитета и коммунист я должен признать…
И тут началось:
— …Я заверяю коллегию, ее руководство и вас, Прокопий Лукич, что с этого дня и момента лично возьму под свое наблюдение работу Бирюсинского проектного института. Я поражен, с каким спокойствием, пренебрегая самокритикой, товарищ Мокеев тут доложил о тех недостатках, с которыми невозможно мириться!
