Платонов тяжело опустился в кресло, ладонью правой руки схватился за грудь. Задрожал от волнения:
— Этого я больше всего и боялся. Крупенину только бы зацепиться. Сперва целлюлозный построить. Выждать, когда страсти утихнут. А там вновь начать штурм Байнура. Он готов обнести озеро заводами, комбинатами, как частоколом. За два, три десятилетия возьмет от Байнура, от прибрежной тайги все, что может. Сегодня в чьих-то глазах наживает капитал государственного деятели. А там хоть всемирный потоп… Это нам с вами и мертвым было бы стыдно…
Платонов снял телефонную трубку. Пальцы его плохо слушались. Никак не могли попасть в нужные гнезда наборного диска.
— Алло! Алло! Это Мокеев? Низкий поклон вам, любезный… Платонов говорит… Товарищ Мокеев, можете вы объяснить, что за работы ведут представители вашего Комитета вокруг Байнура?
Ученый держал трубку несколько от себя. В наушнике потрескивало, но голос Мокеева слышался даже Андрею:
— Работают по заданию свыше.
— Но вы-то знаете цель?
— Конечной цели не знаю. Проверяют, возможно, прежние данные нашего института. Контролируют.
— А мне известно, что занимаются изысканием новых строительных площадок.
— Тогда зачем вы звоните?
— Зачем? Хотел от вас непосредственно знать всю правду. Вы представляете здесь интересы и научную мысль своего Комитета. — Последнее было сказано едко и желчно.
— Те люди мне не подотчетны, и я ничего не знаю. Простите, у меня совещание…
Платонов зло опустил трубку на аппарат, повернулся к Андрею.
— Теперь и мне все понятно. Прут комлем вперед. И это в наше-то время! Подумайте только, какие авантюристы! Ехать! Немедленно ехать в Москву. Бить тревогу в колокола!
Ему запрещали летать самолетом, но он полетел. Прежде всего в Москве рассчитывал найти бывшего своего оппонента, ныне известного академика. Но с первых шагов Платонова ждало разочарование. Академик с группой ученых уехал в Англию на симпозиум. Больше того, уехал с теми, на кого хотел опереться Платонов, в чьих умах намеревался найти поддержку. Единственно, что удалось в тот день, без проволочки, через издательство, с которым он делал новую книгу, устроиться в «Украине». Близко от центра, удобно во всех отношениях.
Воскресенье наполовину прошло в работе над корректурой, наполовину-в прогулке по городу. Стоило выйти на улицу, как сразу попадал в шумный людской поток. Словно на гонках, дико неслись машины по Кутузовскому проспекту. В сравнении с Бирюсой, втиснутая в гранит Москва-река показалась мрачной, не очень опрятной особой. Людно было возле Большого театра и МХАТа, у ГУМа, как у подножия растревоженного муравейника. Не пройдешь и по площади к Мавзолею… Он дал порядочный круг, обошел, где положено пешеходам, встал в длинную очередь. Час простоял и попал в Мавзолей.
