Недавно Ершов говорил Головлеву. «Построите здесь завод, а потом ищи вас, свищи. Куда-нибудь на восток или в Среднюю Азию перекинетесь». И Головлев вполне серьезно ответил: «Надеюсь остаться директором завода. Сам строил, сам буду и целлюлозу варить. Если что, сам собирать шишки буду…»
Тогда он ответил так, а теперь вспомнил, что есть на Байнуре удивительный уголок, где зимою температура не падает ниже двадцати градусов, а среднегодовая равна среднегодовой юга Киевщины. Уж если и заниматься на пенсии садоводством, то он предпочел бы Южную бухту Байнура Крыму…
Телефонный звонок прервал их разговор.
Мокеев неохотно поднялся. Кто мог звонить ему на дом? Звонки и паузы чередовались соразмерно — вызывал не межгород.
— Я слушаю вас, — отозвался Мокеев лениво и сонно. Он дал понять, что уже поздний час.
Головлев взглянул на часы, было девять. Не так уж и много.
— Что?! — откликнулся в трубку Мокеев, и голос его зазвучал на октаву выше. — Да, да! Нет, что вы?! Я буду сейчас. Здесь три минуты ходьбы…
На немой вопрос Головлева Мокеев ответил:
— Помощник Прокопия Лукича звонил. Прокопий Лукич в особняке для высоких гостей остановился. Ты извини, наверное, следовало сказать, что ты у меня… Все так неожиданно. Наверняка с тобой пожелает встретиться. Вызовет, если понадобишься. Извини. Пей чай, жди.
В эти минуты Головлев не завидовал Мокееву. Он знал крутой нрав Крупенина. Достаточно слова, и завтра Мокеев не будет уже возглавлять институт.
Вернулся Мокеев в двенадцать ночи. На желтом его лице проступали красные пятна. Головлев лежал на диване, читал газеты. Ему не спалось.
— Успели шефу испортить уже настроение, — сказал тихо Мокеев и потянулся к пачке «Казбека».
Головлев понял все: из Москвы звонили на Дальний Восток, доложили о положении дел в Еловске, как о ЧП. Вот почему на обратном пути Крупенин и сделал остановку в Бирюсинске. У Крупенина тоже есть шеф, тот шеф полгода назад поручил Крупенину взять под личный контроль строительство целлюлозного на Байнуре.
— Я доложил обстоятельно, — сказал Мокеев. — Завтра утром Прокопий Лукич будет разговаривать с Ковалем, а потом вызовет нас. Так что тебе пока не следует уезжать…
Торчать в приемной пришлось битый час. Беседа Крупенина с Ковалем затянулась. Головлев терпеливо ждал, пальцы Мокеева, как барабанные палочки, нервно выстукивали дробь по толстой коже портфеля. Мокеев не выпускал его из рук, готов был в любую минуту вскочить, скрыться за дверью.
