— Считать сам умею, — с досадой сказал Головлев. — А вот, на какие работы поставить завтра рабочий класс — не знаю.
И Мокеев с трудом сдержался, чтоб не вспылить. До совместной поездки в Москву в лице Головлева он видел только сторонника. Выпустить из рук то, на что опираешься?..
— Придется на время пересмотреть фронт работ, — пытался успокоить Мокеев.
— Но я не могу себя и людей обманывать. Ты знаешь прекрасно, что банк отпускает деньги по строгой смете. И второе — у меня большое количество специалистов. Среди них квалифицированные плотники, сварщики, сантехники, маляры, арматурщики, механизаторы, а я всех под одно стригу: в чернорабочих превратил. Вот в чем ужас. Люди теряют веру в меня и в стройку… Головлев поднял голову, сверкнул глазами, словно подвел черту: — Да, Модест Яковлевич, построил я два целлюлозных и два картонных завода, а такого, как здесь, не встречал. Строил и с комсомольцами, строил и с хулиганами трудовой колонии, но было легче… Думать, хозяйничать, что ли, мы разучились? — Он взглянул на часы.
Мокеев забеспокоился. Очевидно, с дурным настроением ему не хотелось отпускать в Еловск Головлева:
— Ночевать в Бирюсинске останешься?
— Придется. В крышке блока мотора пробило прокладку. Только утром шофер заменит.
— В оперу или в драму? Планы имеешь?
— Ничего не хочется!
— Давай, старина, поедем ко мне. Одному и мне неуютно, а с тобой веселей.
Было это ложь или правда, Головлев не задумывался. Он слышал, что жена, дочь и сын Мокеева не могут никак расстаться с Москвой. Но это его не касалось…
Вечером из хрустальных бокалов пили маленькими глотками сухое вино, закусывали яблоками и виноградом. Вино и фрукты стояли на журнальном столике, сами сидели в низких, удобных креслах, иногда отвлекались от разговора, смотрели на голубой экран телевизора.
— Позавчера мне стукнуло пятьдесят шесть, — говорил Мокеев, — жена с ребятами телеграмму прислала. Не забыл и старый приятель — полковник в отставке. Помнишь, у Павленко в романе есть Воропаев, вот и мой приятель такой же непоседа. Построил дачу в Крыму, вырастил сад фруктовый, выводит новые сорта слив и яблок. В газетах о нем даже писали… Тебе-то до пенсии далеко?
— Семь верст киселя хлебать и все вприсядку.
— Уйдешь на пенсию и куда? — спросил Мокеев.
— Рано думать об этом.
— А я под Ялту или Баку. Мои кости уже тепла просят. Гляди, а там через несколько лет и ты за мной потянешься…
Было что-то фальшивое в словах Мокеева Оба они понимали, что судьбы их не настолько сплетены, чтобы не расставаться друг с другом даже после ухода на пенсию.
