Лёпа махнул рукой.
— Да не… Так не получится. Никто её не видел. Только дядя Валера и я. Она под землёй прячется.
— Ты же сказал, что у Колебина живёт.
Дурачок замотал головой.
— Раньше жила. А потом дядю Валеру в лес увела и под землю спряталась. И лисапед мой украла. Ей, наверное, звоночек понравился. Хороший был звоночек. Она любит, когда звенит.
— Подожди, Лёп. Что-то я не понимаю. Ты сказал, что ходил к Колебину недавно. Правильно?
— Ага.
— А Колебин когда в лес ушел?
— Давно, — ответил Лёпа. — Только не сам ушёл. Его ящерица увела. И под землю спряталась.
— Это я уже понял. Так что, получается, она потом сама в дом приходила?
— Кто?
— Ящерица твоя.
— А-а-а, — понимающе мотнул головой Лёпа. — Не. Она под землёй сидит.
— Блядь…
Я поднялся с крыльца и сделал пару шагов туда-обратно.
— Лёп… Ты меня запутал совсем. В итоге, эта ящерица сейчас где? Ты знаешь?
— Ну так под землёй же!
— А где именно? Сможешь показать?
Дурачок поднялся со скамейки и начал мотать головой из стороны в сторону, будто пытаясь кого-то высмотреть. Заячья губа дрожала от волнения, Лёпа мялся и переступал с ноги на ногу. Затем дурачок глянул на меня и сказал:
— Не слышу, дядь Дюх. Где-то спряталась. Это всё потому что кошка не спит. Как кот уснет — проснётся змейка. Костерок сделаешь — она сама и придёт.
«Понятно, — решил я. — Всё понятно… Идиот ты, Андрей. Устроил допрос блаженному. Времени ведь до хрена, правда? Подумаешь, дома жена умирает. Давай теперь будем велосипеды для дураков искать и по домам разваленным ходить. Это ведь именно то, что сейчас нужно».
Я пнул подвернувшийся под ногу камень. Затем с раздражением глянул на Лёпу. Он почесал грязную голову и продолжил тянуть сигарету, которая уже истлела до фильтра, потом что-то сказал себе под нос и сел обратно на скамейку. Прищурился от солнца. Улыбнулся.
От вида его щербатой улыбки с заячьей губой раздражение угасло, сменившись жалостью.
— Хорошая погодка, тепло… Правда, дядь Дюх?
— Правда, Лёп.
— Это потому что лягушки на болоте квакают. Когда лягушки перед змеиной Пасхой квакают — они солнышко зовут. Мне мамка рассказывала. Только она говорила, если лягушки сильно квакать будут — гроза ударит.
Я вздохнул и покачал головой. «Успокойся, Андрей. Не злись. В самом деле, что ты хочешь от дурачка? Ему и так непросто, а ещё ты со своими вопросами докопался. Отстань от него. Иди уже за продуктами».
— Как мамка поживает? — спросил я напоследок из вежливости.
— Да никак. Её каракатица съела.
