В ответ лишь треск.
— Алло? Макс?
Чьё-то дыхание… Медленное, тяжелое.
И вновь голос друга:
— Алло! Слышишь? Я в гору поднимался, связь — дерьмо.
— Куда едешь?
— Да по работе в Иркутск. Ты утром позвонил, и меня сразу дёрнули. Задолбали эти разъезды.
— Слушай, а тело нашли?
— Что?
— Труп, говорю, нашли Колебина?
— А… Ну да. Вроде пацаны рощинские летом наткнулись. На солонцах за третьей заводью лежал. Объеденный. Под старым кедром. Ну это мне рассказывали с чужих слов. Сам не в курсе.
— И что в итоге? — спросил я. — Менты оформили?
— Да хер знает. Честно говоря, не вникал.
— Ясно. А со вторым, который кореш, что?
— Бляха, Андрюх, да не в курсе я. Не в курсе! Чё опять следака включил? Если надо — сходи, узнай сам по старой дружбе ментовской. Юра тебя помнит, всё расскажет, че спросишь. А будет ломаться — ты ему косарь в китель сунь, так он тебя за ручку отведёт на солонцы, место покажет.
— Делать мне не хер — на солонцы ходить.
— Ну а я тебе в этом деле не помогу. Чего тебе этот Колебин, вообще, сдался?
— Ничего. Говорю же, просто интересно.
Я знал, что Макс с полуслова различит враньё. Но привычки лезть в чужие дела у друга не было, поэтому Макс быстро сменил тему:
— Как там Лида? Кайфует на природе?
— Нормально, — вновь солгал я, и голос мой почти не дрогнул. — Отдыхает. Спит с дороги.
— Ты в баню заглядывал? Я там марафет летом навёл, можете оценить. Веники в сарае на верёвочке.
— Загляну. Спасибо.
— Там аккуратнее только в сарае. В погреб не наебнись. Он открытый стоит, чтоб не засырел. Ещё и земля вечно обваливается, спасибо Лёпке, бляха-муха.
— Лёпке? Дурачку?
— Ага. Которому ты раньше раскраски возил. Я его два года назад подрядил погреб копать. Ей богу, лучше б сам сделал. Понарыл там ходов, как суслик. Хер пойми, как сарай ещё стоит.
— Всё экономишь, старый жид. Скупой платит дважды, слышал такое?
— Слышал-слышал… Не морализируй только.
Мы какое-то время молчали. Затем друг не выдержал:
— Ладно, давай уже, колись.
— Не понял.
— Всё ты понял. Не изображай целку. Что у тебя стряслось?
Мне вдруг безумно захотелось ему всё рассказать. Признаться как на духу: «У меня умирает жена. И я не знаю, что делать. Мне страшно, Макс. Дико страшно. Мне мерещатся мёртвые люди, и кажется, что от зеркал несёт болотной тиной. Что мне делать? Скажи, что мне делать, Макс…»
Желание разболтать тайну было таким сильным, что я уже открыл было рот, но в последний момент передумал и отнёс телефон от уха. Накрыл мобильник ладонью. Закрыл глаза и глубоко вздохнул.
