Подумав о жене, я подошёл к окну, раздвинул жёлтые шторы и взглянул на наш дом. Первый этаж не было видно из-за забора, зато окно мансарды просматривалось идеально. Я вдруг понял, что стою сейчас ровно на том самом месте, которое рассматривал пару часов назад из окна спальни. Мне вспомнилось, как в тот момент я испытал чувство, будто за мной наблюдают. Стоило об этом подумать, как спину обожгло чужим взглядом.
Обернулся. На мгновение показалось, будто по стене промелькнула тень.
«Мерещится… — успокоил я себя мысленно. — Просто мерещится».
Сжав и разжав кулаки, я понял, что не чувствую в руках силы. Пыльный, опустелый дом будто высасывал жизненные соки — капля за каплей.
«К чёрту» — решил я и двинулся обратно в сени.
И в этот момент позади зашуршало… Захрипело.
— Кто здесь?! — крикнул я, развернувшись.
Под самым потолком на печи кто-то скрёбся. Доски скрипели, будто на них ворочался человек. Задрав голову, я посмотрел на лежанку. Гора гнилых тряпок вдруг зашевелилась, ожила…
«Спокойно, Андрей… Спокойно».
Сердце в груди пропустило удар, когда существо на лежанке вновь захрипело. Я отшагнул назад. И наконец увидел того, кто издавал этот звук.
— Чтоб ты провалился, — облегчённо выдохнул я, заметив, что у самой стены среди тряпок сидит чёрный кот.
Это был Ирис. Старый облезлый зверь, который жил у Колебина уже лет десять, не меньше. Любимец старика. Желтые кошачьи глаза внимательно следили за мной с печи, шерсть стояла дыбом, уши были прижаты.
Заметив, что я на него смотрю, Ирис оскалил зубы. Снова захрипел.
— Ты чего, усатый? — спросил я и шагнул к коту.
Тот угрожающе выгнул спину. Издал странный звук — похожий на храп загнанной лошади. Никогда раньше не слышал, чтобы коты так рычали. Словно умирающий человек, которому пробили трахею.
— Иди-ка сюда… — я осторожно протянул руку, но кот отшатнулся, спрыгнул с лежанки и чёрной стрелой скользнул в сени.
«Странно… Почему такой зашуганный?»
Я помнил, что раньше Ирис никогда не боялся людей. Мы с Максом часто его подкармливали, когда приезжали в Рощу. По утрам кот приходил к нам на террасу и молча садился у окна в ожидании угощений. Делал он это с таким видом, будто ему ничего от нас не надо, но мы знали: если кота не покормить, он может просидеть так полдня. Еду, которую ему выносили, Ирис всегда сначала обнюхивал, словно проверял, не отравлена ли она, затем оглядывался по сторонам. И лишь после этого начинал есть. Неторопливо и важно. Даже чуть-чуть брезгливо.
