Наконец раздался низкий голос Юры:
— Да? Слушаю.
— Ты где бродишь? — спросил я, стряхивая пепел с сигареты. — Заходил к тебе полчаса назад, кабинет закрыт.
— Так праздник же. Меня тут задёргали.
Участковый на секунду отвлёкся. Матюкнулся на кого-то с чувством, а затем заговорил вновь:
— Алло? Ты здесь?
— Да-да, здесь. Что с Лёпой?
— Оклемался вроде. Ему в больничке шприц успокоительного в жопу воткнули, так он и притих.
— Ты больше не спрашивал про Пасху?
— Андрюх. Имей совесть.
— Ладно-ладно, — вздохнул я. — Во сколько на площади будешь? Нужно обсудить кое-что с глазу на глаз.
— Программа в шесть начинается, — ответил участковый. — Я там весь вечер.
Я глянул на часы. Половина пятого.
— Хорошо. Увидимся.
Положив трубку, сделал последнюю затяжку и бросил бычок на землю, потушил ботинком. Затем набрал полную охапку дров и пошёл растапливать баню. Зайдя внутрь, поёжился, вспомнив о приснившемся накануне кошмаре. Открывшаяся сама собой дверь… Обувь, брошенная из темноты.
В голову полезли сказки из детства — про старичка, живущего за печкой и поджидавшего удобного случая, чтобы кинуть в кого-нибудь горячим камнем или облить кипятком из бочки. «Ты это, родной… — произнёс я мысленно, заходя в предбанник. — Давай только без шуток. Побросались ботинками и хватит».
Свалив дрова у печи — высокой металлической бочки, из которой в потолок тянулась труба, — я распахнул дверцу и положил внутрь пару сухих щепок. Затем оторвал от полена кусочек коры, свернул трубочкой и поджёг. Береста затрещала и потемнела. Огонёк заплясал, задёргался, потянувшись вверх, будто проклюнувшийся из яйца птенец.
Тяга была хорошая. Стоило закинуть дрова в топку, как через минуту пламя уже гудело вовсю. Я захлопнул дверцу и вышел наружу, стирая сажу с ладоней первой подвернувшейся тряпкой — моей вчерашней курткой. Оставшиеся дрова перетаскал на террасу и бросил рядом с валявшимся мешком из-под картошки. Пусть лежат под крышей, решил я. Пригодятся на вечер, чтобы растопить камин. Главное не забыть перекрыть батареи, иначе к утру мы с Лидой сжаримся в спальне, словно в духовке.
— Иди обедать, кот! — донеслось из дома.
Я отряхнулся от налипших берестяных пылинок, забрал кружку с чаем и вошел в гостиную.
На столе ждал обед. Золотистые окуни лежали на тарелке, украшенные зеленью, дольками лимона и нарезанными овощами. Рядом исходила паром картошка, посыпанная укропом и чесноком, на которой таяли кусочки сливочного масла. А за ней — жареные с луком грибы. Прямо на сковородке.
