— Всё. Он успокоился.
Лида молчала несколько мгновений. На секунду мне показалось, что в её глазах мелькнул страх, но затем жена улыбнулась и погладила меня по волосам.
— Умница, кот. Настоящий хищник.
Она протянула мне удочку.
— Распутаешь?
Я глянул на леску и покачал головой.
— Тут только срезать.
— Блин… Прости.
— Ерунда. Можешь ловить моей.
Лида наклонилась и поцеловала меня в щеку. Аккуратно положив удочку на землю, жена забрала окуня, кинула его в пакет и вновь села на берегу — следить уже за другим поплавком. Я усмехнулся и про себя подумал: «Ещё одна такая рыбка, и можно идти домой. Снастей не останется».
Поднявшись, приложил окровавленный палец к губам. В ладони стреляла пульсирующая боль — вниз от фаланги мизинца, в которую впился рыбий плавник. «Зараза. Глубоко проткнул». Достав из кармана платок, я обмотал его вокруг пальца и зачем-то убрал руку в карман, будто надеялся, что там, в темноте ткани, боль не сможет отыскать рану.
Рядом в траве прожужжал телефон. Подняв, я прочитал сообщение:
«Под деревом сухим. Где Валера спит».
Несколько секунд понадобилось, чтобы вспомнить, о чём идет речь. Когда в голове, наконец, всё сошлось, телефон завибрировал снова. На этот раз Юра звонил.
Я посмотрел в сторону берега. Лида сидела спиной ко мне.
Отойдя на пару метров, я встал за кустами и снял трубку:
— Какого хера, Юра? — сказал полушёпотом. — Мы же договаривались…
Из трубки донесся крик. Это был дикий, первобытный крик, какой прежде я слышал лишь однажды — в тот вечер, когда Лида увидела смерть рядом с Алисой:
— Не скажу! Не скажу! Кот уснул! Ящерица видит! Заберёт! Не скажу!
— Юра?! Алло, Юра? Что у тебя происходит?
В трубке захрипело — так же, как и вчера, когда я разговаривал с Максом, пока лазил по дому Колебина. Шорох и треск — будто ветер задувал в микрофон.
— Алло? Алло? — наконец послышался голос участкового. — Андрюха! Блядь, подожди… Он сейчас голову раскроит!
Грохот. Видимо, Юра бросил телефон на стол. Я услышал, как участковый басом кричит на Лёпу:
— Успокойся! Давай сюда руки! Руки, я сказал!
В ответ лишь визг. Будто в кабинете резали свинью.
— Лапы, кому говорю! Не дёргайся! Ах, сука! Ну ладно… Погоди.
Снова что-то хлопнуло, потом стукнуло. Затем прозвучал знакомый электрический треск шокера. Лёпа взвизгнул. Притих. Что-то зазвенело, забрякало… Затем из трубки опять донесся треск, но уже другой — короткий, с металлическим хрустом. Один раз. Второй. Я понял, что участковый надел на Лёпу наручники.
