— А теперь сломай напополам, — сказала Лида.
— Зачем?
— Просто сделай.
— Ну хорошо, — пожал я плечами и с сожалением разорвал шляпку на две части.
— Хорошо, теперь бросай обратно.
Я сделал, как она просила. Лида кивнула и, повернувшись, пошла по тропинке дальше.
— Только что ты воздействовал на мир, — сказала она. — Используя силу рук, изменил саму суть этого опёнка. Разделил его на части и из целого гриба создал две половинки. Но всё, что ты делал, и то, как ты это делал, происходило на уровне привычных тебе идей и понятий. По правилам описания мира, которое существует в твоей голове.
Я вновь посмотрел в корзинку — на сломанный опёнок. Почему-то вспомнил сон. То, как дробилось сознание. Как оно раскалывалось пополам. И меня вдруг осенило.
— Кажется, понимаю, к чему ты клонишь.
— Неужели?
— В других состояниях вместо привычной идеи предмета, например, идеи гриба, существует что-то более цельное. И ломать эту идею нужно другими силами. Такими же цельными архетипами. Так?
Лида взглянула удивленно. Её губы расплылись в улыбке.
— А ты схватываешь на лету, кот. Да. Именно об этом и речь. Только лучше, конечно, ничего не ломать, но мысль ты уловил верно. Даже немного удивлена, что понял так быстро. Наверное, всё потому, что ты юрист.
— А это здесь причём?
— Вы, юристы, всегда работаете со словом. Пытаетесь нарядить его в свои бюрократические метафоры. Ты ведь сам говорил, что есть какая-то специальная система, по которой пишутся законы.
— Юридическая техника, — понял я, о чем идёт речь. — Правила построения нормативных актов. Чтобы потом было проще толковать.
Лида кивнула в ответ.
— Именно в этом мы с вами похожи — юристы и ведьмы. Мы жонглируем словами, наделяя их новыми смыслами. Складываем их по особым правилам, чтобы они, образовав формулу, приобрели силу. Стали заклинанием. Молитвой, как говорит церковь. Ну или нормой, если речь идёт о юриспруденции.
— Забавно. Получается, Конституционный суд — это ковен? Совет архимагов?
— Получается так, — улыбнулась Лида. — Они ведь тоже ищут истоки и вникают в скрытый смысл слов, который сокрыт от других людей. А затем воздействуют на мир с помощью этих смыслов — более широких, более крупных.
— Интересная метафора, — хмыкнул я. — И всё-таки… Не до конца понимаю, как со всем этим связаны бабушкины очки и помехи на старом телевизоре.
— Очень просто, — ответила Лида. — Чтобы путешествовать из состояния в состояние, приходится совершать усилия. Переводить мозг на нужную частоту, если говорить грубо. И чтобы делать это проще, мы, ведьмы, создаём себе якоря. Иными словами, вырабатываем привычку и переводим всё на уровень рефлексов. Тот телевизор, о котором я говорила… Представь, что он — мозг, транслирующий сигнал, который идёт из мира. Так вот. Когда мы с тобой включали первый канал — всё показывало без помех. А на втором — всегда шумела мелкая рябь. И эта рябь была не связана с самим каналом, просто так стояла антенна — на определенной частоте сигнал транслировался с шумом. Но благодаря этому мы могли включить телевизор, и какая бы передача не шла, было ясно: показывает первый канал или второй. Если картинка чистая — значит, первый. Если на экране помехи — второй.
