Хотя мои родители утверждали, что волки перевелись в Амбуазском лесу и что мой предок егермейстер Поль Шнейдер — сын основателя заводов Крёзо, начинавшего литейщиком в Лотарингии, — убил последнего в долине Лендруа в 1861 году, и утверждение это крепко засело в умах; я нашел ему опровержение, топая одним прекрасным зимним утром по корке снега и стараясь не отстать от старой девы. Мадмуазель Вот читала по волчьим заметкам, как по книге: направление, которое избрала стая, численность ее и чуть ли не в каком состоянии души пребывали составлявшие ее особи, где взлаивающих щенят учила уму-разуму волчиха-хороводница, и даже показывала мне следы любовных игр и случек тех, кого целомудренно именовала «новобрачные».
Каково же было мое удивление, когда, очутившись на поляне посреди леса, я увидел, как она сложила руки рупором и издала леденящий все нутро хриплый рык, за которым последовала утяжеленная ватной неподвижностью зимы тишина. Вскоре послышался точно такой же ответный рык, сопровождающийся все более близким веселым тявканьем, и на лужайку выпрыгнули две невесть откуда взявшиеся волчицы. Совершенно потрясенный, я поднял восторженный взор на старую деву. Мадмуазель Вот продолжала выть и рычать, убеждая меня, что может повезти и перед нами предстанет один из тех самцов, что при своем весе в восемьдесят килограмм способен убить лошадь.
Она поведала мне, что это был за зов, обладающий способностью создавать сообщнические отношения между различными видами живых существ: он состоял из гармонического сочетания нескольких звуков — сперва протяжного и низкого, затем короткого и пронзительного.
Я все никак не мог опомниться: как эта утонченная дама с бледным, покрытым рисовой пудрой лицом, с кружевным жабо цвета слоновой кости вдруг на глазах преображается и становится женщиной-волком, воющей по-волчьи! Восторг и изумление охватили меня при виде того, как скромная компаньонка на глазах превратилась в настоящего жеводанского зверя[31]. На что еще способна ради того, чтобы удивить меня, та, что украдкой собирала в лежащую на ее коленях вышитую, с гербом салфетку объедки со стола, запасая корм для зверя, считавшегося исчезнувшим из наших краев?
Глава 13
СТАРАЯ ДЕВА С БУРБОНСКИМ НОСОМ
Прогулки напоминали мне о прежнем, будили воспоминание о той поре, длящейся с конца лета по начало осени, когда у оленей гон: именно тогда столкнулся я с невероятным. Мадмуазель Вот, компаньонка, с незапамятных времен проживающая в Кло-Люсе, — уж совершенно точно при предыдущем поколении его хозяев, — открыла мне, какого рода страх можно испытать в густом лесу. У нее вошло в обыкновение одной бродить по лесу, по-видимому, связано это было с ее свободолюбивым, бросающим вызов нравом. Следовать за старой девой с характерным бурбонским носом и старомодной прической превратилось в одно из моих увлечений, и мне не важно было, когда — на заре или светлой холодной ночью, под мелким сеевом дождя или в полнолуние — отправлялись мы в поход. Порой она будила меня ни свет ни заря и одаривала тайной милостью — разрешением сопровождать ее туда, где можно было слышать жалобную песнь желания, доносящуюся из сердцевины тумана, застоявшегося в чащобе. Со своими песенками, во всю глотку распеваемыми ею под столетними дубами, она была грозой охотников.
