Можно сказать, что какое-то очарование рока заключалось в этом окне для несчастного юноши. Оно мешало бежать от ненавистного зрелища.
Ни одно из этих чувств - сдержанных или неистовых, - не ускользнуло от Давида, который своим умом наблюдателя долгое время изучал людей и выказал глубокое значение человеческой души. Почувствовав, как сердце его сжалось, он бросил на Фредерика взгляд, полный сострадания.
«Бедный юноша, он уже узнал ненависть, - размышлял Давид. - Я не сомневаюсь: то, что он испытывает к другому юноше, который сидит на красивом черном коне - это ненависть. Но как она могла родиться?»
Давид как раз думал над этим, когда произошел смешной эпизод со старым конем, сурово наказанным молодым маркизом под аплодисменты зевак.
Увидев, как избивают его коня, Фредерик стал страшным. Его глаза расширились от гнева и налились кровью. Наконец, издав крик ярости, он в слепом бешенстве рванулся бы в окно, чтобы броситься на маркиза, если бы не был остановлен Давидом, который обхватил его поперек тела.
Это неожиданное вмешательство потрясло Фредерика. Он опомнился, его первый порыв прошел, и он спросил Давида дрожащим от гнева голосом:
- Кто вы, сударь? Почему вы трогаете меня?
- Вы так неосторожно наклонились в окно, молодой человек, что едва не упали, - ответил осторожно Давид. - Я хотел предотвратить несчастье…
- Кто вам сказал, что это было бы несчастьем? - продолжал юноша глухим голосом.
Затем он резко отошел, бросился в кресло, закрыл лицо руками и стал беззвучно плакать.
Интерес и любопытство Давида все более возрастали. Он смотрел с немым сочувствием на несчастного юношу, совершенно изнуренного недавним чрезмерным усилием.
Вдруг дверь кабинета доктора отворилась. Это вошла мадам Бастьен в сопровождении доктора Дюфура.
Первыми словами, которые произнесла Мари, не заметив ни Давида, ни Фредерика, были:
- Где же мой сын?
В самом деле, мадам Бастьен не могла видеть его: кресло, в которое он бросился со слезами, заслонила створка двери.
При виде трогательной и нежной красоты молодой женщины, которой, как мы уже сказали, можно было дать не более двадцати лет с небольшим и черты лица которой отличались чрезвычайным сходством с наружностью Фредерика, Давид замер на мгновение с изумлением и восхищением - чувствами, из которых складывается глубокий интерес. Он понял, что она была матерью юноши, внушившего ему необычайное сострадание.
- Но где же мой сын? - повторила мадам Бастьен, делая шаг и начиная осматриваться с беспокойством.
