Время обещанного монахом обеда подошло быстро. Не успела я толком обдумать, что буду говорить, а створка двери уже раздвинулась, открыв приветливо-вежливое лицо Нобу-сан.
— Пора? — я поднялась на ноги.
Камикадзе, зевнув, забрался ко мне на плечо. Но, когда мы шли через внутренний дворик к небольшому лучше остальных сохранившемуся помещению, передумал составлять мне компанию и взмыл в воздух. Кэцеро уже был на месте — развалился в небрежной позе перед одним из трёх низких столиков-такацуки. Едва я вошла, не скрытый волосами глаз выжидающе впился в меня. Я дружелюбно улыбнулась и опустилась на циновку перед другим столиком.
— Отдохнула?
Я мысленно напомнила себе о необходимости быть с ним вежливой и улыбнулась ещё дружелюбнее.
— Да, спасибо.
— Тогда начинай!
Нобу-сан тихо вздохнул, расставляя на столики чашечки с едой, а я начала. Вкратце рассказала о моём мире и о Цумуги, о том, как вошла в коридор из торий вслед за ней и вышла в этой реальности. Рассказала о том, как "оживила" барельеф и как Иошинори-сама спас меня от неминуемой смерти от рук служителей "осквернённого" мною святилища, и как защищал всё это время, и о Дэйки… Умолчала лишь о старухе-посланнице Ракурая и о Тэкэхиро — вспоминания о нём были слишком болезенны. Кэцеро слушал меня, чуть приоткрыв рот и совершенно забыв о еде.
— Так что это за реальность? — выпалил он, едва я закончила.
— Другая, — пожала я плечами. — У нас иные правила и порядки, иные способы передвижения и условия существования. И нет таких, как ты и твой брат…
— То есть как — нет?..
В моём мире существуют только люди. Может, ещё парочка призраков, но это не доказано.
Кэцеро покосился на монаха, снова перевёл взгляд на меня и тряхнул шевелюрой.
— Такого я ещё не слышал. Не выгляди ты так… необычно, ни за что бы не поверил! Разве такое возможно?
Последний вопрос предназначался Нобу-сан. Тот улыбнулся.
— Очевидно.
— Ты об этом знал?
— Догадывался.
— И ничего не сказал мне?
— Для чего? Пришло время, и ты узнал всё.
Ёкай явно собирался спросить что-то ещё, но Нобу-сан мягко произнёс:
— Аими-сан, наверное, голодна. Ты до сих пор не позволил ей притронуться к еде.
Тот как будто смутился и, почесав затылок, коротко бросил:
— Прости… Ешь!
И тотчас набросился на свою еду, словно последний раз ел в прошлом веке. Я едва удержалась, чтобы не содрогнуться. Но всё же выдала себя выражением лица, и это не укрылось от монаха. Улыбнувшись, он опустил глаза и погрузил палочки в стоявшую перед ним тяван
