показался бы игрушкой, вдоль стен — очень смахивающие на кости предметы самых разнообразных размеров и форм.
— Это…
— Останки ёкаев и кайдзю, — подсказал Дэйки.
Его лапа по-прежнему крепко обвивала мою талию. Я было хотела отстранится, но тут Тецуо поднял голову, отсвет огня упал на его лицо, и, охнув, я прижалась к лису теснее. Из-под капюшона смотрели глаза рептилии. Коричневая, похожая на черепашью кожа, толстые губы и ноздри едва обозначенного носа. Но кузнец тотчас опустил голову и, исчезнув за ближайшим каменным выступом, вернулся, держа в руках с виду ничем не примечательный меч и длинную трость. Снова опустившись на колени, он протянул меч Иошинори-сама. Тот взял его в руки, вынул из ножен… и меч будто ожил. Издав звук, похожий на биение сердца, полыхнул ярко-синим огнём и потух.
— Он признал тебя, господин, — тихо произнёс кузнец.
Вложив меч обратно в ножны, Иошинори-сама прикрепил его к поясу. Тецуо осторожно покосился на меня.
— Я выполнил и другое твоё поручение, господин.
Ёкай величественно кивнул, и кузнец, поднявшись с колен, направился ко мне. Я наконец отлепилась от Дэйки — вовремя, чтобы остановить странное существо от колепреклонения передо мной.
— Что ты делаешь, не нужно!
Кузнец остановился, явно удивлённый, и я рассмотрела трость, которую он держал в руке.
— Невозможно… — ошеломлённо повернулась к Иошинори-сама. — Разве она не сгорела?..
Это была ветка, подаренная мне деревом-вампиром, оставшаяся в горящих развалинах "замка" ао-ниобо.
— Нет, — коротко ответил ёкай.
— Но как…
— Сейчас не время, — Дэйки легко ткнул меня в бок. — Просто прими её.
Избегая смотреть на лицо Тецуо, я стиснула поданную им трость. Концы были окованы, но она осталась лёгкой, как прежде.
— Спасибо…
Кузнец поклонился и отступил в тень.
— Для меня будет честью, если ты и твои спутники проведёте ночь под моим кровом, господин.
Скользнувший по мне взгляд чёрных глаз, и ещё один царственный кивок.
Потрескивающий огонь, невероятно вкусная похлёбка, попробовать которую я поначалу согласилась только из вежливости, мягкие шкуры, на которых мне предстояло спать. Гостеприимство кузнеца было впечатляющим и трогательным. Я довольно быстро привыкла к его странному лицу и четырём рукам, а, когда из-под длинной накидки выскользнул хвост ящерицы, даже не поморщилась. Цербер-Якэй, дремавший в углу, уже нисколько меня не пугал. Камикадзе, выпив два яйца — теперь Дэйки всегда носил несколько штук в узле — расположился на моих коленях, довольно урча. В общем, вечер оказался неожиданно приятным. Правда, Иошинори-сама, не притронувшийся к похлёбке, произнёс с десяток слов от силы. Но, когда к делу подключился Дэйки, разговор стал оживлённее.
