Длинная костлявая рука Коди Наттера коснулась её щеки.
— Теперь иди, — разрешил он. — И веди себя хорошо. Помни о своём провидении.
Слёзы благодарности текли по её испуганному лицу. Она что-то прошептала, поблагодарила, вылезла из багажника и побежала в лес.
Наттер повернулся к Друку, на искажённом лице которого отразилось разочарование.
— Убей её позже, — прошептал измождённый мужчина. — Убей её сегодня ночью, будь добр.
Друк улыбнулся; с его подбородка свисала струйка слюны.
* * *
— Мне нужно непременно убить кого-нибудь сегодня, — сказал Скотт.
Он сказал это без особой интонации и каких-либо эмоций, как будто говорил о погоде. Скотт Бой Тактон сегодня ездил с дробовиком, откинувшись на спинку большого сиденья машины, задница его приятеля была на сиденье рядом. Гут вёл машину. Гут было прозвищем некоего Лоуэлла Клайдса, которого прозвали Гут из-за значительного обхвата талии. У обоих были банки пива, прижатые к промежности, в то время как Бонни Райт пела по радио своим горячим, напряжённым голосом.
— Да, голос Бонни делает мой причиндал твёрдым, — прокомментировал Скотт, небрежно поглаживая пах. — Не так ли, Гут, дружище?
— О, да, — ответил Гут.
Скотт погладил свою обгоревшую кожу на полуденном солнце.
— Я говорю, сегодня отличный день, правда? Да, приятель, замечательный день, чтобы убить кого-нибудь.
— О, да.
— Конечно, нам, вероятно, придётся подождать до ночи. Ночь всегда лучшее время для убийства.
Скотт любил убивать. Ему нравилось сбивать животных на дороге. Несколько раз он сбивал людей. Однажды они сбили маленькую девочку на огромной скорости, а затем просто бросили её в лесу недалеко от Уэйнсвилля. Другой ночью один из умственно отсталых ребят с Проспект Хилл просто гулял по Олд Данвич Роуд, сам по себе, никого не трогая. Скотт был за рулём в ту ночь, и он сбил парня с ног.
БАМ!
— Скотт, чувак, зачем ты сделал это? — спросил Гут.
— Просто захотел. А что здесь такого? — ответил Скотт.
Скотт и Гут были теми, кого клинические психиатры назвали бы «социопатами стадии аффекта». У них не было органических дефектов мозга, и они не были подвержены никаким реактивным или цереброхимическим дезадаптациям. Они были вполне нормальными людьми, которые отличали хорошее от плохого, которые никогда не подвергались сексуальному насилию, которые никогда не запирались в шкафах в детстве… Оба родились от достойных, трудолюбивых родителей и воспитывались в благополучной среде. Их поведение не могло быть оправдано окружающей средой, злоупотреблениями, перенесёнными в годы взросления, или ненормальной химией мозга. Вместо этого, проще говоря, они были двумя плохими, злыми, дерьмовыми деревенскими ублюдками.
