Ной насмешливо улыбнулся:
– Ты накричала на меня.
Я прикрыла глаза руками:
– Нам действительно надо говорить об этом? Мне потом было так стыдно.
– Почему? Из-за твоих слов? Ты имела на них право. Это лучшая нотация в моей жизни. Я вдруг посмотрел на себя со стороны и увидел, каким был придурком. В смысле, это было ужасно. Ты полностью уничтожила меня и продолжаешь это делать.
Но мне было необходимо услышать, как ты отчитываешь меня. И теперь я знаю: с тобой или без тебя, я никогда снова не стану таким человеком. Никогда не использую свое слегка дерьмовое воспитание в качестве оправдания тому, какой я кретин. Так что спасибо тебе, Поппи. Я многим тебе обязан.
Солнце почти село, и комнату заливало красным светом, как от тлеющих угольков костра. Я сидела молча и чувствовала, как на моей руке разрастается тепло от того, что Ной поглаживает мой большой палец.
– Зачем ты рассказал мне это? – спросила я.
– Мне просто хотелось, чтобы ты знала все. – Он нервничал. – Чтобы ты могла, ну, понимаешь, уйти, если захочешь.
Я ласково погладила его лицо, удивляясь тому, как естественно чувствовала себя рядом с ним. Его глаза искали ответ в моих.
– Я не хочу уходить, – сказала я.
Ной одарил меня еще одной великолепной учащающей сердцебиение улыбкой, а затем крепко сжал мои руки:
– Я надеялся, что ты так скажешь.
Мы сидели и наблюдали за закатом, освещающим светло-голубые стены гостиной. Моя голова почти лежала на его плече, а ноги были перекинуты через его колени. Он спрашивал меня про мою жизнь и панические атаки, а я, совсем не стесняясь, отвечала ему. На самом деле я впервые нашла того, кто точно понимал, каково таким образом терять контроль над своим разумом. Затем он задавал вопросы про колледж, выпускные экзамены и другие обыденные вещи.
Этим вечером мы обошлись без взаимных подколов. Думаю, мы оба осознавали, что стоим на пороге свершения чего-то необычного. Чего-то серьезного, что не попадет в категорию отношений «с коротким сроком годности». Меня переполняли чувства, мое тело откликалось на его тело. В горле продолжали бурлить слова «думаю, я люблю тебя», и меня это пугало. Еще некоторое время назад я отвергала их, а теперь так быстро снова ощутила в себе. Вместе с этим нагрянуло непреодолимое желание рискнуть и довериться Ною, хотя это могло уничтожить мое сердце. Отсутствие взаимности. Боль. Унижение. Они шли в комплекте с признанием в любви. И часть меня хотела убежать домой, зарыться под одеяло и в одиночестве отыскать повод вновь стать циничной. Но желание остаться с Ноем было непреодолимым. Каждая клеточка моего тела хотела чувствовать его прикосновения. Всегда. Поэтому, когда мы увидели, что на улице стемнело и мне пора домой, я почувствовала себя паршиво.
