Так что – пока селение процветало, а он сам, регулярно получая с орбиты сводки о границах близлежащих Зон, переносил их на карту окрестностей, дополняя полученные данные границей поселения. Копия карты, обновляемая еженедельно, вывешивалась на Стене и подле неё почти постоянно крутились охотники планировавшие свои вылазки и сбивавшиеся в ватаги одиночки.
Кроме границ территорий на карте была ещё одна отметка – жирная белая точка, поглотившая собой небольшой холм, разместившийся в десятке километров что от ЗС, что от села.
Этот маркер обозначал торговую зону, куда мог прийти каждый желающий обменять оружие и патроны на свежую и здоровую еду. Но каждый день, разумеется. Даты торжищ определяли старейшины села, руководствуясь понятным только им соображениям.
– Даты торжищ, – сам себе повторил Семеров, занося руку над очередным бубликом, позволяя воспоминаниям о последней встрече со старейшинами села вырваться из глубин памяти.
Белое полотнище торгового флага расцвело на верхушке холма почти две недели назад. Часовой, в сегменте наблюдения которого был тот холм, на посту не спал, и доклад был немедленно отправлен Семерову, распорядившемуся передать информацию в ЗС.
Последнее было проделано практически моментально – столпившиеся подле карты охотники издали восторженный вопль, когда над стеной заплескалось белое полотнище, объявлявшее как начало торжища, так и временное перемирие селян с остальным, зачумлённым миром.
Само торжище более всего походило на самый обычный сельский рынок, перенесённый сюда ещё из тех, прежних времён.
Прогуливаясь меж широких деревянных прилавков, собранных без единого гвоздя, Семеров скользил взглядом по пирамидкам яркобоких яблок, по щетинившим пупырчатую щетину огурчикам, рядом с которыми соседствовали тушки птиц – как ощипанных, так и с перьями. Ещё чуть дальше сквозь алое мясо проглядывали белые кости – лежавшие там половинки и четвертинки туш свиней, баранов, телят и даже лосей, ждали своего покупателя.
Пройдя сквозь мясные ряды, Семеров вышел к столам полным копчёностей, за которыми виднелись свисавшие с шестов колбасы и гирлянды сосисочно-сардельной темы. Этот участок он преодолел максимально быстро и, что стоит отметить, задержав дыхание – запах от всего разложенного и развешенного был такой, что желудок, хоть он и был предусмотрительно набит едой, всё одно сводило судорогами, а уж про рот и вовсе говорить нечего.
Его же целью был раздел выпечки, но когда столы полные пирогов, кулебяк, пряников и просто хлеба уже был в пределах досягаемости, кто-то осторожно потеребил его за рукав, одновременно покашливая – негромко, но хорошо различимо в окружавшем их гомоне.
