Тукал, как самая старшая представительница рода в данный момент, тоже сказала несколько приветственных слов. Даже полоумная старуха, с глупой улыбкой смотревшая на происходившее, вдруг обрела дар слова:
— Ай, бог мой! Если цела голова, если не доедена пища, предопределенная судьбой, возвращается сын человеческий в родимую сторонушку… А мой Шакир, видно, умер… О Байтюра, да будет проклят твой отец! — запричитала она.
Айбала поспешила увести старуху. Тукал пошла в большую юрту за кумысом. Карлыгач-Слу и Арсланбай, следуя правилам благовоспитанности, сдержанно разговаривая, направились к белой юрте.
Но когда они вошли в юрту и дверь закрылась за ними, в одну секунду были забыты и требования благовоспитанности, и правила приличия, и родовые традиции. Сдержанность девушки исчезла. Карлыгач кинулась в объятия джигита. Весь мир был забыт.
…Снаружи послышался какой-то шум. Девушка опомнилась и, поправляя растрепавшиеся волосы, шагнула к двери. Но там никого не было. Джигит снова привлек девушку к себе.
— Накроют нас, погибнем! — Карлыгач с трудом оторвала свое обессилевшее тело, поправила платье, торопливо расчесала спутанные пряди волос.
Дверь открылась. Вошла тукал с большой деревянной чашей, полной кумыса. Следом за ней вбежала младшая дочь бая Гельчечек. Арслан погладил ее по голове, потрепал по щеке, расспросил, откуда достала она бабки, которые были у нее в руке, и дал две конфетки. Девочка начала рассказывать утреннюю историю. Тукал догадалась о действительном положении вещей, но не хотела своим вмешательством испортить молодую жизнь, так, как была испорчена ее собственная. Горящие щеки девушки, сияющие глаза, измятое платье красноречиво свидетельствовали о происшедшем, но тукал и виду не подала, что заметила что-нибудь.
— Видите, дорогой Арслан, о вас соскучились даже малые дети, — с ясной улыбкой сказала она и, предложив гостю сесть, стала разливать кумыс.
Не успел джигит ответить, как сдержанной походкой, с холодным взглядом вошла байбича. При виде гостя взгляд ее смягчился, на губах заиграла улыбка. Мать джигита, покойная Гульсум-бикя, была близкой подругой Алтын-Чач. Если бы партийные и родовые интересы не требовали сближения с родом Кара-Айгыр, она ничего не имела бы против того, чтобы Арслан был ее зятем, однако интересы дела были для нее выше всего. Все же она, чтя память подруги, с теплым чувством относилась к ее сыну.
— Добро пожаловать, сын мой, — переступая порог, приветствовала она гостя.
