Арслан встал, поздоровался с ней за руку.
— Ходила навестить больную старуху, да задержалась, не смогла встретить сынка дорогой Гульсум, — объяснила бикя свое опоздание.
Гость, прихлебывая кумыс, рассказывал о тоске по родным местам, охватившей его на чужбине.
— С матерью твоей Гульсум были мы закадычными подругами. К тебе относилась я как к сыну. Не удалось мне увидеть тебя перед высылкой, и оттого долго ныло сердце… Да будет суждено, чтобы приезд твой ничто не омрачило! А то растим детей, не надышимся, но приходит день — и расстаемся! — говорила бикя, утирая концом покрывала выступившие слезы.
Послышался конский топот. Прозвучал густой голос Сарсембая.
Гельчечек с криком: «Отец приехал. Отец приехал!» — кинулась вон из юрты.
Поднялись и остальные и вышли навстречу баю. Сарсембай возвратился после осмотра джайляу, куда уехал с утра. Он вернулся усталым, замученным, но при виде Арсланбая сразу повеселел. Опущенные веки поднялись, толстое лицо осветилось радостью.
— Я тебе вместо отца остался. Ты два дня тому назад возвратился, а к нам не удосужился приехать, — шутя бранил он гостя, поздоровавшись с ним.
Все вместе пошли уже не в белую юрту, а в большую. Тукал ушла хлопотать по хозяйству. В юрте с закрытым тютюнлыком, свернутыми боковыми кошмами было чуть прохладнее. Бай, не прерывая разговора с гостем, снял с головы островерхую шапку, скинул с плеч кепе, обтер красные, жирные плечи и шею полотенцем и сел по правую сторону гостя, на почетное место.
Карлыгач, отправившись в соседнюю юрту за чашами, встретила тукал.
— Матушка, приехал почетный гость. Вели зарезать ярку получше, свари колбас и холку пожирнее.
— Ай, дитятко, пало тебе на сердце горючее пламя!
Девушка расставила посуду, долила кумыса и, помешивая, стала разливать его по чашам.
Сарсембай, покончив с традиционными вопросами, обращенными к гостю, молвил:
— Ну, милый, теперь послушаем о виденном тобой в чужих краях.
Кумыса было вдоволь. Чаши то и дело наполнялись. Карлыгач, захватив рукоделие, села поодаль. Собеседники раскраснелись, на лицах выступил пот, легкое опьянение чуть кружило головы. И без того красноречивые, казахи теперь с особенным наслаждением, медленно, не торопясь, вели приятную беседу.
Джигит рассказывал то о мрачных, то о веселых событиях. Его рассказ пестрел названиями городов: Атбасар, Петропавловск, Кокчетав, Кустанай, Семипалатинск, Омск… Он перечислял народы Сары-Арка, Среднюю, Малую, Большую Орду; упомянул Тургай, Мангышлак, Пишпекскую степь, Балхашское озеро, Аральское море, Заравшанскую долину, Ташкент и, наконец, Орск. Потом подробнее остановился на своем возвращении:
