Солнце было уже высоко. День становился все жарче и жарче. Воздух в безлесной, ровной, без больших водоемов степи жег немилосердно. От этого сухого, безветренного зноя в разных концах степи серебряными волнами колыхалось марево. Нетерпеливые животные стали возвращаться к джайляу. Яловые кобылицы, годовалые бычки, задрав хвосты, неслись к озеру. Овцы, измученные жарой и мухами, тыкались носами в землю, чихали и спешили в кутан. Следом за ними хромал усталый чабан. Работник, Айбала, тукал, старухи снова закружились вокруг скота. Солнце приближалось к зениту. Зной становился нестерпимым.
Карлыгач, истомленная жарой, усталая и разгоряченная играми, вошла в белую юрту, закрыла тютюнлык, подняла кошмы с теневой стороны. В юрте стало немного прохладнее. Карлыгач хотела приняться за рукоделие, но в это время в юрту вошла сияющая Айбала и кинулась целовать девушку.
— Дорогая, не пожалей подарка, любимый приехал!
— Большого подарка у меня нет, новое белое платье будет твоим, — уже на ходу кинула Карлыгач.
Айбала сказала правду: позади большой юрты, мотая головой, стоял потный от бега иноходец. Около него стояли тукал, полоумная старуха и несколько женщин. Им, играя плеткой, что-то со смехом рассказывал стройный джигит с блестящими черными волосами, крутым, высоким лбом, черными, как нарисованными, усами, подпоясанный поверх пестрой одежды золоченым поясом, в шапке, расшитой позументом. У девушки екнуло сердце: Айбала забеспокоилась, как бы Карлыгач-Слу не выдала себя перед сплетницами-старухами. Но девушка быстро взяла себя в руки, замедлила шаг, радостно улыбнулась и голосом, полным любви, молвила:
— Да будет светел путь моему любимому, за черный навет о белом царе сосланному из степи. Род казахский с нетерпением ждал тебя и лил о тебе слезы.
Гость, не выпуская ее рук, не отрывая от нее взора, ответил:
— Не знаю, вспоминал ли казахский род своего сосланного сына, но Арсланбай немало тосковал на чужбине, думая о золотых днях этих джайляу.
Смуглое личико Карлыгач-Слу вспыхнуло радостью. Не задумываясь, она открыто улыбнулась любимому:
— Пусть мой гость не беспокоится, все в добром здоровье. Над лебедями Алтын-Куля долго кружились ястребы, но бог помиловал.
Этот намек понял не только джигит, поняли и все остальные.
Осторожная Айбала со смехом перевела разговор на другую тему:
— Видно, чужбина пошла джигиту на пользу — при отъезде наш Арсланбай был еще мальчиком, а за два года стал настоящим молодцом.
