Биремджан-эке.
Дальше говорить было не о чем. Новость облетела все джайляу, и радость, по поговорке казахов, не помещалась за пазухой. В тот же день состоялся сговор. К концу недели разослали во все стороны гонцов, созвали гостей. Кумыса было в ту пору вдоволь, овцы были жирны, кони полны сил. Собрались и стар и млад, и храбрые джигиты и пригожие девушки. Пели песни, играли на домбре, состязались в скачке — словом, как говорится, тридцать дней пировали, сорок дней угощались. Так отпраздновали кровное сближение двух родов.
Много торговались о калыме[4]. После долгих споров поладили на сотне голов скота, четырех сотнях золотых, двух сундуках дорогой одежды.
С этого дня полуторагодовалая дочь Сарсембая Карлыгач[5] стала невестой полуторамесячного мальчика из рода Кара-Айгыр — Калтая.
Шли месяцы, годы. Казахи перекочевывали на новые и новые джайляу…
Сватьи находились в постоянном общении, совместно устраивали угощения и празднества. Только помолвленные дети не смели показываться будущим свекру и свекрови, тестю и теще, должны были прятаться при встречах с ними.
В степи, среди веселого кочевья, окруженные многоголосым скотом, участвуя в играх в бабки, в конских состязаниях, соревнуясь на свадьбах с джигитами и девушками в песнях, выросли Калтай и Карлыгач. Но не тянуло их друг к другу. Карлыгач при встречах с женихом смотрела на него пренебрежительно. Калтай же терялся, робел перед этой красивой, высокой, находчивой девушкой.
Карлыгач выросла первой на всю степь красавицей. За голос прозвали ее соловьем. Акыны[6] в своих песнях сравнивали ее стан с гибким камышом, ресницы со стрелами, лицо с ясным месяцем, воспевали ее тонкую талию, глубокие глаза. И в народе называли ее не иначе как Карлыгач-Слу[7].
Когда девушка вступила в восемнадцатую весну своей жизни, решили, что пора уже отпраздновать пышную свадьбу. Калым был весь уплачен. По обычаю казахов, с этого дня жених получал право, при содействии молодух, но тайком от родителей и старших, проводить у невесты ночи. Вечерами, когда затихал джайляу, Калтая стало тянуть к юрте Карлыгач-Слу.
Была ясная, лунная летняя ночь.
Жених надел дорогие наряды, оседлал любимого иноходца Байчубара, заткнул за пояс камчу[8] и прискакал в Алтын-Куль, на джайляу Сарсембая.
У южного берега большого озера на зеленой траве раскинулись двенадцать юрт. Три средние принадлежали баю. Жених знал, что девушка находится в левой. Но, по обычаю, идти туда прямо было нельзя. Молодуха, которая исполняла поручения нареченных, жила на самом краю селения в бедной юрте. Жених соскочил с коня и вошел в юрту. После взаимных приветствий джигит без обиняков заявил:
