Додумать Кнут не успел. Лес вокруг взорвался грохотом выстрелов и поляну начал поливать шквал пуль. Били по всему живому: обоим монстрам, оставшемуся наемнику, кормчим, кроме пленников, самого Кнута и… юноша нашел глазами Пластуна. Как только началась стрельба из леса, он сместился в сторону Корча, зашел за спину и начал выпускать пулю за пулей в затылок.
Привычно неуязвимый предводитель не смог удержаться на ногах, упал, но тут же развернулся, ища глазами новую опасность. Пластун не испугался его взгляда, продолжая методично стрелять в тело кормчего, пока одна из пуль не истощила, наконец, дар иммунного и не пробила его грудь, как и должны пули пробивать тело человека.
Бой тут же стих, но не потому, что кормчие, потеряв лидера, сдались. Просто не осталось никого в живых ни из них, ни из мутантов. Стоял на ногах только Пластун, но его теперь вряд ли можно называть кормчим. Тем более, что выходящие из леса люди здоровались с ним как со старым знакомым или даже боевым товарищем. Было их немного. Намного меньше, чем представил себе большими от страха глазами Кнут, когда началась пальба с опушки, но каждый выглядел как опытный хладнокровный воин.
На следующие пару часов поляна превратилась в один большой лазарет, а бойцы — в полевых медбратьев. Укладывали обессиленных пленников в ряды на траву, поили живчиком, делали уколы. Кнут крутился возле, помогал перетаскивать, подкладывал под головы ветки, траву, а иногда просто подгребал землю. Но сейчас, когда работа была по большому счету окончена, его прогнали, чтобы не вертелся под ногами и не мешался.
Парень подошел к сидевшему возле дерева Вороту и присел на корточки рядом. Старший товарищ молчал. Кнут не стал навязываться, расстегнул рюкзак, куда уже успел натолкать припасов со стола кормчих, разложил рядом несколько бутербродов и яблок и начал аккуратно жевать. Как когда–то с Димой — по системе индийских йогов.
— Почему Ворот то? — буркнул напарник. В его голосе не было обиды или злости. Но и простым любопытством это было назвать сложно.
Кнут улыбнулся давно ожидаемому вопросу и даже приосанился.
— Я книжку читал. Там герой на каторге толкал большой ворот для подъема воды. Он очень много и тяжело работал. Многие умирали у этого ворота, а он — выжил.
— А я то тут причем?
— Вспомнил одно из значений имени Савелий. Это тяжелый непосильный труд. И знаешь, как–то соединилось.
— Знаток! На мою голову, — раздраженно бросил настоятель.
