* * *
Море еще сильнее взбаламутилось, и здесь, на небольшой глубине, волнение явственно ощущалось. Трудно было оставаться на месте, мощное течение увлекало меня все дальше от берега, в беспредельную синеву. Мне необходимо было продержаться девять минут. Девять минут в этом аду. Девять минут, за которые я успел подумать о маме, об отце, о том дерьмовом положении, в которое они меня поставили. Девять минут, чтобы найти хоть что-то хорошее, что могло ожидать меня на суше. Единственное, что пришло на ум, – милая улыбка Стефании. Я попытался сосредоточиться на ее ореховых глазах, на ее нежной руке и изящной фигурке. Я представлял себе наше будущее, нашу встречу в Париже. Мы вместе отправимся на Эйфелеву башню, потом прогуляемся вдоль набережной Сены до Нотр-Дама, где я поставлю свечку в память об этом кошмарном погружении. Моя способность мечтать спасла мне жизнь, ибо девять минут наконец истекли.
Вынырнув из воды и оказавшись посреди гигантских волн, я закричал от боли. Меня снова вырвало, но я был цел и невредим, хоть течение и отнесло меня далеко от берега и надувной лодки, на которой должен был страховать меня коллега. Волны мешали ему меня разглядеть, и он уже с полчаса пребывал в полной растерянности. Я схватил спасательный свисток, прикрепленный к моей стабилизационной страховке, но мне не хватало сил в него дунуть. Ничего страшного, мне было хорошо и там, где я вынырнул, хоть меня и качало на волнах. Поэтому я лег на спину и смотрел в небо, сквозь маску, залитую кровью.
Мой коллега наконец заметил меня и принялся орать. Он мог это делать сколько угодно, уши у меня заложило, и его вопли было так же плохо слышно, как объявления в молдавском аэропорту. Он втащил меня на борт, как огромную груду тряпок, слишком долго пролежавших в воде. Не знаю, почему, но я улыбался. Может быть, просто потому, что счастлив был оказаться живым.
Коллега дал знать нашей команде, и, едва я добрался до деревни, меня отвели в медчасть, но в этом не было толку: местный врач мало чем мог помочь и исцелял только от солнечного удара и запоя. Он немедленно связался с «Европ Ассистанс»[35], и через несколько часов за мной приехала «скорая помощь».
Слух о происшедшем распространился по деревне и дошел до Стефании, которая навестила меня в медчасти. Я рассказал, как она помогла мне выжить, и она меня поцеловала, по-настоящему.
– Возвращайся скорее, – сказала Стефания, коснувшись моей щеки.
«Скорая» отвезла меня в аэропорт, откуда на небольшом частном самолете меня доставили в Марсель. Мне предстояло провести там три недели.
