Я должен был внести туда тысячу франков – необходимый минимум для компании по производству короткометражных фильмов.
Я собирал деньги со всех, с кого только мог, включая бабушек, и вложил все деньги, полученные на Рождество, чтобы набрать искомую сумму.
В следующий понедельник я гордо выложил чек перед своим новым банкиром. Тот сделался красным, как его галстук, а улыбка у него получилась каменной. Ничего, я с этим справлюсь.
Прошло несколько недель, и моя первая кинокомпания была учреждена. Честно говоря, за этим ничего особенного не последовало, зато я заказал себе визитные карточки.
Однажды утром мой банкир оставил для меня сообщение на автоответчике. Он хотел меня видеть. Я надел красивую сорочку и направился в Париж.
В его кабинете было уныло. С улицы доносился обычный городской шум. Банкир играл со своим карандашом, перекидывая его из одной руки в другую. Встреча со мной безусловно была для него не самой волнующей.
– Итак, теперь, когда у вас открыт счет, каковы ваши планы? – спросил он меня без энтузиазма.
Он застиг меня врасплох, я ничего не подготовил к нашей встрече. У меня были кое-какие идеи, долгосрочные проекты, но я решительно не знал, что он хотел от меня услышать. Я опасался проявить слишком много амбиций, так же, как и показаться недостаточно амбициозным. Поэтому я изложил ему несколько идей короткометражек, рассказал о фильме, куда меня, возможно, возьмут первым помощником режиссера, о художественном фильме, сценарий которого начал писать. Я чувствовал себя полным ничтожеством, и у меня на лбу выступили крупные капли пота. Я явно не умел себя продать, все мои усилия были тщетны, и мой банкир уже начал дремать.
В завершение своей речи я сказал, широко улыбаясь:
– Во всяком случае у меня все отлично!
Моя фраза упала плашмя, как коровья лепешка. Банкир вежливо улыбнулся, открыл ящик, достал из него мой чек на тысячу франков и положил передо мной. В первый момент я ничего не понял и принялся объяснять, что не намерен менять банк.
– Нет. Я возвращаю вам ваши деньги, так как у нас слишком много мелких счетов, и нам приходится слишком много работать практически без отдачи, – сказал он холодно.
Я боялся уразуметь, что он говорит.
– Но… то есть… вы не верите в меня? – спросил я с вымученной улыбкой.
Банкир с минуту смотрел на меня, изучая и оценивая.
– Нет. Вовсе нет, – наконец бросил он, снисходительно улыбаясь.
Все во мне оборвалось. Все эти долгие годы я собирал понемногу некое подобие силы, уверенности, чтобы построить хоть что-нибудь. Все испарилось.
