За десертом он уже ничего не изображал и завелся, позволив прорваться наружу своей страсти. Если вначале он играл на моих нервах, то потом исполнял исключительно Вагнера. Франсуа уже не мог его остановить, мама кривилась, а я был на седьмом небе.
Уходя, Патрик бросил мне:
– В следующие выходные мы снимаем короткий метр. Ты можешь прийти взглянуть, тем более что нам потребуется рабочая сила.
– А что значит короткий метр? – наивно спросил я.
– Короткометражка. Короткий фильм продолжительностью менее десяти минут. Это бесплатная работа, – ответил он.
Мне только что преподали мой первый урок в сфере кино.
В следующие дни эйфория поутихла, так как мама изводила меня бесконечными разговорами о том, как интересно учиться в школе, в то время как Франсуа изничтожал репутацию своего друга.
– Патрик – мой друг, но он сумасшедший. К тому же он наркоман, а кино занимается лишь потому, что у него очень богатый отец.
Мне трудно себе представить, что бы он говорил о Патрике, будь тот его врагом.
Что касается матери, то, если бы у школы было столько достоинств, с чего бы она ее бросила в пятнадцать лет? Ни один из их доводов не возымел своего действия и не заставил меня забыть огонек, что светился во взгляде Патрика.
Я решил пойти на съемки и составить собственное суждение. «И да пребудет с тобой Сила!» – шепнул мне Оби-Ван Кеноби.
В субботу я встал в 7 утра, чтобы попасть на поезд, который отправлялся в 8:30. На улице лило как из ведра, и я знал, что мне придется изрядно помучиться, прежде чем кто-нибудь удосужится отвезти меня на вокзал. А потому колебался и встал отнюдь не сразу. Первую попытку я предпринял в спальне матери, и Франсуа зарычал, как медведь, которого потревожили во время зимней спячки. О поезде в 8:30 пришлось забыть. Мой энтузиазм был уже на исходе, но перспектива провести уикенд запертым в четырех стенах с этой псевдо-семейкой меня тоже не вдохновляла. Тогда я позвонил Николь Блашер, нашим бывшим соседям в Лезиньи, которые переехали вслед за нами и жили теперь в двух километрах от нас. Николь как раз собиралась в то утро в город, и она согласилась меня подбросить. Я успел на 10-часовой поезд. По приезде в Париж я спустился в метро и вышел на станции «Монпарнасс – Бьенвеню». Небо было все еще свинцовым, а воздух довольно холодным для ноября. На клочке бумаги у меня был записан адрес. Добравшись до места, я ничего не увидел, кроме двух белых грузовиков, припаркованных один за другим. На боках у них было написано: «Транспалюкс».
