Слава первым бросился под вагон, перелез на ту сторону, где лежал мальчик, и растерялся, увидев его тело.
— Надо перетянуть жгутом, — услышал Слава чей-то совет и стал быстро выпрастывать брючной ремень. Он стоял перед мальчиком на коленях и краем глаза увидел и запомнил на всю жизнь, как Борис лез под вагоном с ногой сына в руках.
Машина скорой помощи въехала прямо на перрон. Мальчика и его ногу положили на клеёнчатые носилки, торопливо прикрыли серой простыней и вкатили в кузов.
Вслед за матерью в машину хотел влезть отчим.
Борис остановил его за руку:
— Я.
Они посмотрели в глаза друг другу, и Фёдор отступил.
— В какую больницу повезёте?
— Во вторую городскую, — ответил молодой черноглазый врач с измученным от ночного дежурства лицом.
— Мы сейчас поедем за ними, я знаю, где вторая городская. Только идем заберем вещи из вагона, — сказал Слава Фёдору.
Слава чувствовал себя неискупимо виноватым. Как вернешь назад ту последнюю, решающую секунду, когда Боря вырвался из его рук и шмыгнул под вагон? Почему именно в эту секунду тронулся поезд? Как вернуть всё на прежнее место? Как сделать, чтобы у Бори была нога, тёплая, быстрая нога, а не забинтованная култышка…
И Слава суетился, старался что-то делать: то бежал на рынок, то в больницу, то в гостиницу, где они с Фёдором остановились. Когда Слава приходил в больничную палату, где у кровати Бори неотлучно дежурила Ольга, она не поднимала на него глаз, не отвечала на его вопросы. Борис тоже чуждался его. Только Фёдору нужны были Славины старания, Славино присутствие — не находись с ним рядом полузнакомый солдат, он бы совсем потерялся.
Никогда прежде Слава не чувствовал жизнь так остро, не видел всё так пронзительно чётко, как в эти дни. Вечером накануне отъезда ему вдруг нестерпимо захотелось запечатлеть всё виденное и пережитое на бумаге, не дать ему уйти, забыться…
В холодном, тускло освещенном гостиничном номере, робко постукивало незакрепленное замазкой оконное стекло. Этот стук и пугающая чернота за окном мешали Славе сосредоточиться. Он записывал скупо, надеясь на свою молодую память.
«Поезд. Ночь. Красивая женщина. Мальчик. Отец и отчим. Мать беременна. Мальчик и его отец узнают друг друга. Мальчик сразу полюбил отца, а отчима возненавидел. Удивительное у детей чувство родного, как они жестоки.
Поезд опаздывал, стоянка была сокращена. До сих пор чувствую, как схватил его за рубашку и как материя выскользнула из пальцев. Я виноват. Я так боялся, что он умрёт, но он будет жить, врачи говорят, что всё будет хорошо, что Боря поправится. Боря относится ко мне хорошо. А Ольга и Борис так, как будто я главный виновник. В каком бы Боря тяжёлом состоянии ни был, он всегда очень радовался, когда я приходил его навещать. Сейчас я только из больницы, ходил прощаться с Борей. Я сказал ему:
