— А пока, чтобы не болтаться и не нервничать, иди в звено бетонщиков, вырубать свой блок.
— Я думал об этом. — Глаза Алимова загорелись добрым огнём.
— Значит, это и есть самое правильное решение.
— Но суд… Начинать свой послужной список с суда!
— Я понимаю. Но бывают такие обстоятельства, здесь ничего стыдного нет. Именно суд. Не бросать же из-за злого каприза человека любимое дело.
— Не знаю, Станислава Раймондовна, суд… это противно моей натуре.
— Вы, ещё мальчик, Сережа. Хороший мальчик.
— Старики, можно? — Вошёл Сашка.
«Сейчас разболтает, что ходили к «главному» будет уговаривать Алимова уехать. Хорошо, что Станислава Раймондовна здесь», — подумал Слава.
— Прошу ознакомиться с этим документом. Как я его раздобыл — секрет фирмы. — Сашка поднёс к глазам Станиславы Раймондовны листок бумаги.
«Главный инженер строительства В. А. Ермилов — экскаваторщику А. С. Белову
Заявление
Прошу Вас считать мои действия по случаю увольнения начальника лаборатории строительства С. А. Алимова актом крайней несправедливости, самодурства и надругательства над личностью.
С подлинным верно. А. Белов».
Через все заявление размашистым, волевым почерком было написано: «Не возражаю», и стояла хорошо известная Станиславе Раймондовне подпись «главного».
— Что это? — Станислава Раймондовна удивлённо подняла брови. — Что за шутки? — Но Сашка уже подносил документ Алимову.
— Чертовщина какая-то! — рассмеялся Алимов.
— Ругать не будешь? — весело спросил Сашка и рассказал в лицах, что произошло утром. Смеялись до слёз.
— Документик будет при мне, сохраним для истории, — закончил он свой рассказ.
Смех снял тяжесть. Алимову больше не казалось, что жизнь испорчена. «Поживём, увидим», — решил он.
— Смотрите, Саша, дойдёт ваша шутка до «главного», — предостерегла Станислава Раймондовна, — он мстительный.
— Очень буду рад. Пусть смотрит, что подписывает и думает, кого увольняет!
Фёдор свыкся со своим одиночеством, мысленно навсегда отделил себя от Ольги. Всё пережитое с ней слишком уж потрясло его, выжгло душу и теперь он не хотел возвращаться к этому ни во сне, ни наяву. Когда вечером, придя с работы, он застал в общежитии Олю, тётю Катю и спящего на кровати Олежку, то так растерялся, что даже не поздоровался. Он не ждал, не был готов к встрече, а главное, искренне не желал её, так как знал, что она ничего не даст ему, ничем не заполнит душевную пустоту.
— Приехали! — сказал он, останавливаясь в дверях, подавленный и неуклюжий.
