Начальные главы первой части будут посвящены появлениям Пушкина на земле Михайловского, предшествующим его ссылке, а также некоторым биографическим и творческим обстоятельствам, формировавшим поэта в это время и определившим его личные приоритеты. Нам кажется, что без этих сведений будет очень трудно понять, какой человек оказался 8 августа 1824 года вброшенным в быт псковского имения и какими глазами он должен был смотреть на окружающую его деревенскую реальность, что чувствовать, о чем размышлять. По мере необходимости мы будем привлекать также события и сопровождающие их обстоятельства после 1826 года, связанные с более поздними приездами Пушкина на псковскую землю, куда он много раз еще возвращался уже вольным человеком, зачастую вспоминая дни своей ссылки с ностальгическим чувством.
Вторая часть книги описывает повседневную жизнь Михайловского без Пушкина. В ней особое место займет судьба Пушкинского заповедника в послевоенные годы. Завершится наше повествование несколькими литературными и публицистическими текстами, фрагментами из произведений и очерков, посвященных пушкинским местам и их атмосфере. Все они написаны в разные годы, их авторы профессиональные литераторы, чей взгляд выхватил некоторые любопытные детали быта и повседневности, которые могут служить дополнением или подтверждением использованных в книге описаний.
Мы старались не перегружать читателя ссылками на источники, но назовем их — хотя бы для того, чтобы иметь возможность произнести имена крупнейших исследователей и знаменитых мемуаристов, предоставивших нам бесценный материал о творческом пути Пушкина.
Главный наш источник — письма, мемуары, документы эпохи. С одной стороны, такого материала в нашем распоряжении предостаточно: на страницах этой книги читатель неоднократно встретится с пространными цитатами из писем Пушкина, его современников, воспоминаний родных, близких друзей и отдаленно знакомых с ним людей. Все эти свидетельства мы должны принимать к сведению, но редко каким из них можно верить безоговорочно. Особенно осторожно нужно относиться к мемуарам. Понятно, что имя Пушкина еще при жизни его стало широко известным. Вскоре после гибели поэта, уже в 1850-х годах, возникли первые попытки собрать связанный с ним живой биографический материал. П. И. Бартенев и П. В. Анненков, первые биографы поэта, опрашивали тех людей, которые знали Пушкина, хорошо помнили обстоятельства его жизни, бытовую обстановку, в которой она протекала. Мемуаристы, как правило, не старались специально обмануть своих интервьюеров, но время, прошедшее с той поры, о которой они рассказывали, и груз пушкинской славы, уже тяготевшей над ними, заставляли их невольно сворачивать с прямой дороги. То же, а может быть и в большей степени, касается и письменных мемуаров — здесь зачастую автор, помимо уже указанных сложностей, сталкивался еще и с искушением беллетризации, которое зачастую уводило в сторону. К сожалению, у нас нет точного измерительного прибора, который всегда мог бы безошибочно показать на своей шкале степень удаления от истины, поэтому некоторую часть книги займут сличения разных свидетельств и попытки добраться до сурового факта. Впрочем, мы отдаем себе отчет не только в том, что успех в таких случаях всегда может быть только относительным, но и в том, что зачастую его достижение не обеспечивает победы над материалом — не дает ощущения эпохи, ее мелкой фактуры. Собственно, главным доказательством этому служит вся история Михайловского. Смысл этой фразы читатель еще будет иметь возможность оценить в дальнейшем.
