Наконец, отметьте, что Эриксон проявляет обычную для него чуткость к человеку, с которым он работает. Он позволяет Хаксли исследовать различные способы восстановления материала, связанного с выявленными схемами «слышу-чувствую». Хаксли проявляет изобретательность в своих попытках преодолеть амнезию, лежащую в основе схем «слышу-чувствую», которые он использует. После того как Хаксли затратил на эту попытку немало времени, Эриксон просто называет одну из фраз-ключей, которую он ранее с помощью аналогового маркирования определил как принадлежащую к совокупности В - совокупности слов и фраз-ключей, которые позволяют Хаксли восстановить его воспоминания. Результаты просто поражают. Эта последовательность, опять же, показывает значимость гипнотически индуцированных нечетких функций как инструмента изучения неврологического потенциала человека - измененных состояний сознания.
Хаксли объяснил, что теперь он понял, что погрузился в «глубокий транс», - психологическое состояние, которое сильно отличалось от его состояния глубокой рефлексии, - что в глубокой рефлексии присутствовало ослабленное, но беззаботное и незначимое осознание внешней реальности, чувство, что ты находишься в известном, понятном состоянии субъективного осознания, чувство контроля и желание использовать возможности и при этом прошлые воспоминания, знания и переживания проносились в свободном и легком потоке. Наряду с этим потоком сохранялось внутреннее ощущение, что эти воспоминания, знания, переживания и представления, несмотря на свою яркость, были не более чем осмысленным упорядочением психологического опыта, позволяющим создать основу для глубокого, приятного, субъективного эмоционального состояния, дававшего начало исчерпывающему пониманию, которое можно было использовать немедленно и с незначительными сознательными усилиями.
Состояние глубокого транса, как он теперь понял, согласно его утверждению, — иная и совершенно непохожая категория опыта. Внешняя реальность могла осознаваться, но она становилась новым видом субъективной реальности, особой реальностью, имевшей новое и совершенно другое значение. Например, в его состояние глубокого транса был частично включен и я, но не как конкретный человек с конкретной идентичностью. Я воспринимался лишь как некто, кого он (Хаксли) знал по смутным, незначимым и совершенно неидентифицируемым отношениям.
Помимо моей «реальности» отмечалась разновидность реальности, с которой человек сталкивается в ярких сновидениях, реальность, которую человек не подвергает сомнению.
