Святой Михал | страница 4
Двадцать лет назад Вилем жил на нижнем конце села. Домишко его постепенно разваливался, гонтовая крыша почернела, вздыбилась ежом. В доме из-за загромождавшей его рухляди и целого выводка младших сестер и братишек Вилема негде было повернуться. Отец их по какой-то причине не вернулся с сахарного завода, куда несколько лет назад уехал на один сезон, и Вилем оказался единственной опорой матери. Вечно хворал кто-нибудь из детей, вечно в доме стоял визг, и всегда чего-то не хватало. Вот и пришлось Вилему вместо школы отправиться на заработки: он нанимался подпаском к общинному пастуху Эде Микуле, собирал в лесу грибы, малину, время от времени уходил на сезонные работы — полол, окучивал, подрабатывал на винограднике, позже, когда подрос, летом работал в каменоломне, а зимой возил лес. Он был широкоплечий, сильный парень, но выглядел всегда усталым и озабоченным. В селе многие смотрели на Вилема свысока, и это бесило его.
По вечерам, после работы, он обычно как был — в замусоленных штанах и драной рубашке — брел на площадь. Иногда заходил в корчму «У венка» и, взяв кружку пива, выходил на улицу. Прислонившись к нагревшейся за день стене, он время от времени отхлебывал из кружки, неотрывно вглядываясь, не вышла ли из дому Катарина. И чем дольше ему приходилось ждать, тем больше портилось у него настроение, а если она так и не появлялась, он не спеша подходил к их домику и, стоя у забора, вступал в разговор с отцом Катарины — плотником паном Варади. По всему двору у них были раскиданы кругляши, планки, обрезки всевозможных стоек и балок; у забора среди крапивы и бурьяна сохли на солнце доски. Для Вилема все здесь дышало уютом и спокойствием. Они вели с паном Варади беседы об урожае и погоде, подробно обсуждали преимущества буковой и дубовой древесины.
За этими беседами Вилем украдкой поглядывал на Катарину. Он смотрел, как ловко она вытаскивает из колодца ведро, полное воды, или собирает разбросанные по двору обрезки дерева; как пропалывает грядки, поливает тыквы и помидоры. Иногда он видел ее крепкие загорелые икры или же любовался тем, как она, подняв руки, словно гребенкой, проводит пальцами по густым каштановым волосам, которые вечно падали ей на лоб. Бывало, и на нем останавливался теплый взгляд ее больших сияющих глаз.
А если Катарина, случалось, улыбалась ему, Вилем прямо расцветал. Но оказавшись рядом с нею, робел, терялся. И что он только ни делал, а сблизиться с Катариной ему никак не удавалось. Все попытки оканчивались неудачей. Его все больше раздирали всяческие сомнения и подозрения. Вот почему, когда во время вечерних бесед у забора в соседнем дворе появлялся Михал и встревал в разговор, Вилему это, мало сказать, не доставляло удовольствия, его это просто угнетало.