— Дальше дорогу знаете?
— Да, конечно.
Дальше начиналась красота. Все, что мог евроремонт дать строгой обстановке богатого офиса, было взято и использовано. Тихие, мягкие и яркие светильники, идеально гладкий, теплого цвета пол, чистые, ровные, светлые стены, бесшумные, плотно закрывающиеся двери, вежливо клацавшие фирменными замками при впуске и выпуске руководящих сотрудников. Евгений Викторович шел, готовясь к предстоявшей беседе, он знал, о чем она будет. Перед г-образным поворотом открыл дверь в левой стене и зашел в мужской туалет. Здесь тоже была красота. Едва он приблизился к строгой линии писсуаров, сработал датчик, зашуршали струи мыльной воды, кран сиял золотым и платиновым блеском, мытым рукам предоставлялись возможности чистейшего крахмального полотенца, бесконечного ряда бумажных салфеток и теплой струи воздуха из раструба сушилки. Евгений Викторович воспользовался бумагой — кто решился бы испачкать нетронутую белизну ребристой ткани? Только генеральный, да у него свой туалет за кабинетом, сюда ему ходить незачем.
Приемная была рядом. Он бывал здесь часто. Его сразу узнала и стала улыбаться сильно прилизанная, ярко намазанная и все равно бесцветная, какая-то стерилизованная секретарша. Евгений Викторович знал, что Валентин Юрьевич с секретаршами, так сказать, не дружит, отсюда и отсутствие цветения. Два высоких охранника привстали, снова сели, улыбаться не стали. Секретарша сказала:
— Пожалуйста. Вас ждут. Проходите.
Наружная стена кабинета шла дугой, меняя заоконные виды с мягкой плавностью. Там были роскошный дворец, памятник, зеленеющие купы деревьев, далекие шпили царских палат. Валентин Юрьевич встал из-за большого пустынного стола, быстро подошел к Евгению Викторовичу, протянул руку, наклонился вперед, сказал:
— Привет, здравствуйте, как поживаете? Где тебя носит?
Он был толст, брюки расширялись кверху, нежно охватывали живот, цеплялись за широкие красные подтяжки, которые сужались повторяющимся изгибом, создавая что-то вроде мягкого остроугольного треугольника, увенчанного круглой головой, равномерно покрытой короткими кудрявыми седыми с черным волосами, из которых выступали золотые тоненькие очки и три блестящие ярко-розовые лысые выпуклости — оконечности носа и щек.
Евгений Викторович пожал руку, посмотрел на потное лицо Валентина Юрьевича и вдруг ощутил, что уличное, несколько чрезмерное тепло осталось за дверью, вытесненное потоками прохладного воздуха из отверстий в потолке. Он улыбнулся и сказал:
