Ребра жесткости | страница 27
Там было тепло, тихо, зажатый стенами воздух был неподвижен. Евгений Викторович, пытаясь продолжить ритм движения, щелкнул длинным крючком вешалки о стену, цепляя куртку, открыл дверь, включил свет, подвинул стул, четким движением, будто был военным в казарме, сел и посмотрел вокруг себя и на Тамару. В комнате было много вещей, картин и цветов. Кровать была покрыта шелковой сине-зеленой тканью, под ней была постель, защищенная от пыли. Тамара встала между кроватью и прямоугольным обеденным столом, положила на него сумку, отвела назад плечи, опустила руки и посмотрела на Евгения Викторовича тем же сжатым какой-то сердитой силой взглядом, каким смотрела на него в кафе.
— Ну, так что?
Он обрадовался тому, что Тамара заговорила первой.
— Что?
— Вы зачем меня сюда привезли?
— Слушай, Тамара...
— Ну, слушаю, слушаю.
На ней был обтягивающий синтетический серебристый костюм, какая-то городская вариация горнолыжной одежды. На ногах были красные сапожки на высоких каблуках, исчезавшие под брюками. Тамара расстегнула молнию на куртке. Открылись красный топ, отсутствие лифчика и темный пупок посреди полоски живота. Она сняла куртку, положила на стол, сказала:
— Я слушаю. Так что вы мне скажете?
— Дела нехорошие. Егор знает о нашей связи. Раз. Потом, он мне поручил руководство одной финансовой операцией.
Он запнулся, потому что Тамара наклонилась и стала тянуть вверх замочек молнии на левой штанине. Может быть, это все-таки горнолыжный костюм?
— Я слушаю, слушаю. Ну! Финансовой операцией.
— Понимаешь, я за нее должен получить очень много, исключительно много денег. А все идет хорошо. Уже так крутится, что просто... Значит, месяца через два я все закончу.
Евгений Викторович думал, что будет говорить убедительно и страстно, что Тамара сразу поймет, как все плохо и серьезно, что слова будут возбуждать в них страх и беспомощность, что они сядут вместе, будут бояться и утешать друг друга и, может быть, станут ближе и откровенней. Получилось наоборот. Он слышал, как бы со стороны, чушь, которую нес сначала быстро, потом медленней, потом с запинками. Он понимал, что его попытки предупредить об опасности вдруг начинают звучать страхами идиота, который боится, что его лишат доли при дележке.
Тамара расстегнула наконец молнии. Плотная пуховая ткань разошлась, стали видны красные голенища невысоких сапожек, а брюки получились расклешенными. Она выпрямилась, расстегнула блестящую, стального цвета защелку на поясе, расстегнула молнию, легко сняла брюки и тоже бросила их на стол.