– Вероятно, и то и другое.
Он ухмыльнулся. Хотя изначально мы сравнивали Колина с Ричардом, эта характеристика не прижилась. Он играл точно такие же главные, «напыщенные» роли, но за кулисами его дерзость вызывала скорее симпатию, чем ярость.
– Хочешь покурить? – спросил он.
– Я уже курнул, но во дворе ты можешь найти Пип.
– Отлично. – Он кивнул и ушел вслед за своими приятелями.
Я вернулся в Замок, задаваясь вопросом, куда подевался Джеймс.
Еще как минимум час я бродил по комнатам, перебрасываясь с кем-то репликами, с вежливым безразличием принимая напитки и поздравления. В столовой музыка продолжала грохотать: она почти заглушала все остальные звуки. Тусклый багровый свет, пульсирующие басовые ноты, покачивающиеся тела опьяняли меня еще сильнее, и когда я почувствовал легкое головокружение, то рискнул выйти из Замка на подъездную дорожку. На улице меня сразу заметила та кокетливая девушка, которая приставала ко мне во время Хеллоуина. Я резко развернулся на сто восемьдесят градусов и ринулся за угол здания, в сад.
Вообще-то это был даже не настоящий сад, а небольшой участок травы, окаймленный с трех сторон деревьями. Здесь оказалось не так многолюдно, как в Замке или на подъездной дорожке. Студенты стояли группками по три-четыре человека, разговаривали, смеялись или глазели на струны огней, старательно растянутых от дерева к дереву. Двор мерцал так, словно вечеринку решили посетить несколько сотен услужливых светлячков. Мередит, закинув ногу на ногу, восседала на столе посреди двора, в одной руке она держала стакан, а в другой – зубочистку с оливками. Она, вероятно, потягивала мартини, в то время как остальные обходились виски с колой. Я неуверенно потоптался на месте. После инцидента в гримерке мы лишь обменялись вежливыми фразами, и я не знал, в каких теперь мы пребываем отношениях. После нескольких секунд размышлений я обнаружил, что таращусь на ноги Мередит. Ее икры идеально сужались к стройным лодыжкам, на ней были черные замшевые пятидюймовые шпильки. Я предположил, что она сидит здесь, поскольку просто не может стоять на мягкой почве сада и не погружаться в нее.
Мередит наконец заметила меня и улыбнулась вроде бы безо всякой обиды. Парень рядом с ней – он играл на виолончели в студенческом оркестре, хотя я не знал, на каком отделении он учится, – продолжал говорить, не понимая, что она уже отвлеклась. Я в свою очередь почувствовал облегчение и улыбнулся ей в ответ. Она повернулась к виолончелисту, но не поднимала взгляда от бокала, медленно помешивая мартини зубочисткой.
