– Вряд ли.
Если он что-то и скрывал, то выражение его лица, спокойное и невозмутимое, ничего не выдавало. Я вспомнил, как он накручивал на палец прядь волос Рен. Может, Александр прав и мы с Джеймсом оба одинаково слепы.
– Хорошо, – произнес я. – Тогда держи меня в курсе, ладно?
– Оливер, ты скоро все услышишь. От меня. Я ведь тебе и раньше все рассказывал, если считал это важным.
Я переступил с ноги на ногу. У меня было чувство, что Ричард наблюдает за мной: плакат маячил на периферии зрения ярко-красным пятном.
– Думаю, хорошая новость заключается в том, что после вчерашнего ему придется прекратить попытки сломать тебе руки в третьем акте.
– Неужели?
– А ты так не считаешь?
Он печально и рассеянно покачал головой.
– Он слишком умен для этого.
– И что теперь он будет делать? – спросил я, разозленный собственным невежеством.
– Он отстанет, но лишь на несколько дней. Он дождется премьеры. Гвендолин не будет бежать на сцену, чтобы остановить наши репетиции.
Взгляд Джеймса метнулся к плакату. Мой друг, как будто позабыл, что я нахожусь рядом с ним и опять тихо продекламировал:
– «Нет, ты скажи, во имя всех богов,
Чем наконец питается наш Цезарь,
Что вырос так?»[41]
Какое-то время я молчал, затем ответил одной из своих реплик, которая внезапно всплыла в голове:
– «Вот моя рука:
Ищи друзей, чтоб злу всему помочь,
И я не ближе всякого шагну
Ногой вот этой».
Серые глаза Джеймса сверкнули золотом, когда он взглянул на меня.
– «Значит, по рукам». – В его улыбке появилось что-то незнакомое, какая-то неистовая буйная веселость, от которой мне стало и радостно, и тревожно одновременно. Я ухмыльнулся ему в ответ и пошел следом за ним к стойке, чтобы взять стакан воды. Во рту у меня пересохло.
Лицо Ричарда преследовало меня всю оставшуюся неделю, но оно было далеко не единственным. Появились плакаты и с изображением Джеймса: он был в королевском синем, а лозунг внизу гласил «ДУША РИМА».
Выглядел Джеймс не столь пугающе, но так же впечатляюще, как и Ричард. В нем было что-то бесспорно благородное. Радовали и другие рекламные фотографии: снимки Александра и девочек. Колин, наш Лепид, и я тоже участвовали в фотосессии. Все эти плакаты вывесили в вестибюле Фабрики и напечатали в студенческой газете Деллехера. Кампус загудел в предвкушении предстоящей постановки.
В день премьеры в зале не было ни одного свободного места. О выпускниках Деллехера ходили легенды, и перспектива увидеть настоящее дарование – будь то актер, художник или музыкант, прежде, чем слава унесет его прочь, – привлекала не только наших студентов и преподавателей.
