Если бы мы были злодеями | страница 129



Спустя пять минут мама вернулась. Я тупо продолжал вслушиваться в перепалку сестер на кухне: девчонки мыли посуду.

Мать села рядом с отцом, но уже на стул Лии, а не на свой, и криво улыбнулась. Папа вытер рот, положил салфетку на колени и посмотрел прямо на меня.

– Оливер, – сказал он. – Мы должны обсудить с тобой нечто важное.

– Ладно, что? – В горле пересохло и першило.

Он повернулся к матери – как делал всегда, когда нужно было сказать что-то серьезное.

– Линда?

Она потянулась через стол и схватила мою руку – я даже не успел отдернуть пальцы от бокала. Мама одарила меня очередной вымученной улыбкой, в ее глазах блестели слезы. Я боролся с желанием высвободиться.

– Мне трудно начать, – сказала она. – И, возможно, это станет сюрпризом для тебя, потому что в последние годы тебя почти не было дома.

Чувство вины, как паук, принялось красться вверх по позвоночнику.

– Твоя сестра… – Она тихонько, прерывисто вздохнула. – У твоей сестры не все хорошо.

– Кэролайн, – подтвердил папа, словно было не совсем очевидно, о ком идет речь.

– Она не вернется в школу в этом семестре, – продолжала мать. – Она старалась продержаться до конца, но врач, кажется, считает, что для ее здоровья будет лучше взять паузу.

Я уставился на родителей.

– Но что… – промямлил я.

– Прошу, дай ей закончить, – перебил отец.

– Да. Извините.

– Видишь ли, дорогой, Кэролайн не вернется в школу, но и дома она тоже не останется, – объяснила мать. – Врачи считают, что ей нужна профессиональная медицинская помощь, а ведь мы с твоим отцом работаем и не можем приглядывать за девочкой двадцать четыре часа в сутки.

Без сомнения, Кэролайн – наименее здравомыслящая из нас троих, но тот факт, что мои родители говорили о ней, как о сумасшедшей, которую нельзя оставить одну, явно выводил мать из себя.

– Что это значит? – спросил я.

– Твоя сестра… она… уедет на некоторое время, чтобы жить с теми, кто действительно способен ей помочь.

– Что-то вроде реабилитации? – предположил я, изо всех сил пытаясь угнаться за мыслью, промелькнувшей в голове.

– Мы называем это иначе, – строго сказал отец, будто я упомянул нечто непристойное.

– Ясно, – осторожно ответил я. – Тогда как мы это называем?

Мать прокашлялась.

– Восстановительный центр.

Я сглотнул, перевел взгляд на отца и спросил:

– И от какой чертовщины она восстанавливается?

Папа издал несколько нетерпеливый возглас и ответил:

– Конечно, ты заметил, что она не ест, как положено.

Я откинулся на спинку стула, вырвавшись из материнской хватки. Разум был пуст и буксовал, пытаясь осмыслить происходящее. Я снова взял бокал, сделал неуверенный глоток и поставил его обратно, затем положил руки на колени, чтобы до них нельзя было добраться.