Приближался День благодарения, а вместе с ним и краткосрочные каникулы. Во вторник нам разрешили вернуться в Замок и собрать наши вещи. Вечером мы собирались посетить поминальную службу по Ричарду, где мы впервые с той злополучной вечеринки должны были увидеть остальных.
Замок был пуст, но в нем что-то изменилось. В воздухе витал запах химикатов, резины и пластика, а еще чувствовался пот дюжины невидимых незнакомцев. Я выглянул в окно: лестницу, ведущую к причалу, оцепили жирным желтым перекрестьем полицейской ленты.
В Башне все, кажется, находилось на своих местах, но я тщательно перебирал вещи, задаваясь вопросом, действительно ли я оставил книгу на краю прикроватного столика и были ли мои ящики чуть приоткрыты. Я вытащил чемодан из-под кровати и быстро покидал туда рубашки и брюки – и чистые, и грязные, – бросив их поверх разномастных туфель, носков и свернутых шарфов. Джеймс упаковал сумку даже вдвое быстрее – с необычной для него небрежностью. Мне стало интересно, чувствует ли он то же, что и я, что мы – чужаки в собственной комнате. Впервые я с нетерпением ждал, когда поеду на несколько дней домой.
Я стащил чемодан вниз по винтовой лестнице, ругаясь, ворча и хватаясь за перила, когда колесики едва не проехались по моим кроссовкам. В библиотеку я ввалился вспотевший и раздраженный. Джеймс в одиночестве стоял перед камином, засунув руки в карманы и нахмурившись. Я рухнул в кресло.
– Неужели огонь горел все это время? – спросил я.
– Нет, – ответил он и схватил медную кочергу, висевшую на стене.
Он стоял между мной и камином, подбрасывая в огонь пару тощих дровишек.
– Я его разжег.
– Но почему?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Просто без огня все казалось неправильным.
– Теперь все кажется неправильным, – произнес я.
Он опустил голову, но я не видел его лица: Джеймс стоял спиной ко мне. Он вновь поворошил в камине кочергой.
– Ты летишь домой сегодня или завтра? – спросил я.
– Сегодня ночью. Успел заполучить билеты на самый поздний рейс: купил в последнюю минуту.
Два предыдущих года мы с Джеймсом оставались на День благодарения в Замке. Но уже в понедельник декан Холиншед сообщил нам, что впервые за двадцать лет кампус закрывается на все время студенческих каникул.
– Поедешь в аэропорт с нами? – спросил я.
– Да. Мой отец предложил заплатить за такси, но, честно говоря, это абсурд, и мне не понравится долго торчать здесь в одиночестве.
Камило предложил отвезти нас в международный аэропорт О’Хара. Оттуда Мередит полетит в Нью-Йорк, Александр – в Филадельфию, Джеймс – в Сан-Франциско, а Рен – в Лондон вместе с тетей и дядей, которые приехали накануне. Они взяли номер в единственном приличном отеле Бродуотера, ведь Халсуорт-хаус был занят. Я направлялся в Огайо. Кстати, выяснилось, что Филиппа не покинет границы штата Иллинойс. Когда на нее надавили, она призналась, что с некоторых пор живет в Чикаго. А где сейчас, интересно, обитают остальные члены ее семьи? Мы и понятия не имели.
