— Не беспокойтесь, отец, я понимаю, вы хотели порадовать меня. Просто я займу другие покои, хорошо?
— Конечно, девочка моя. Бертран, распорядись, пусть барон Уго подыщет что-нибудь удобное и достойное моей дочери.
— Будет исполнено, ваше величество.
— О, не стоит беспокоить любезного барона, отец. Я уже выбрала себе другие комнаты. Правда, там потребуются некоторые переделки… наверное… — совсем тихо и скромно закончила она.
— Конечно. Занимай любые покои, которые тебе понравятся. Распоряжайся как хочешь, это же твой дом! Все счета пусть присылают казначею.
— Благодарю вас, отец! — просияла Шу, мысленно попросив прощения у Светлой за умолчание. Ведь умолчание — не ложь, а волновать отца совсем-совсем не нужно. — И счета за платья тоже?
— Разумеется. На твое содержание положено пять тысяч золотых в год. Надеюсь, этого хватит на девичьи капризы?
— Конечно, — неуверенно ответила Шу.
Она понятия не имела, сколько это — пять тысяч империалов. Единственная ее крупная покупка обошлась ей всего в пять, и то было очень давно и не в магазине. В общем, неважно. Она разберется потом.
— На счету вашего высочества в Первом Гномьем банке около пятидесяти тысяч, — уточнил Альгредо. — Как только пожелаете, отчеты управляющего будут предоставлены в распоряжение вашего высочества.
— Драгоценности матери тоже твои, Шуалейда, — опередил ее просьбу отец. — Они хранятся у меня… — Он замялся, и на Шу опять дохнуло тоской по ушедшей возлюбленной. — Ты можешь брать их, когда пожелаешь. А это тебе к балу.
Отец протянул обитую бархатом коробочку. Шу сдержала нервный смех: цвета коробочка была нежно-розового, самого модного в этом сезоне. Как наряды юных шер Ландеха и еще нескольких десятков юных шер, включая ее собственных фрейлин. А внутри наверняка жемчуга, как и подобает невинной юной шере.
— Какие чудесные жемчуга! — восторженно ахнула она, доставая ожерелье и серьги. — Спасибо, отец! Я непременно закажу подходящее к ним платье. А на бал можно мне мамины сапфиры? Вот эти, в белом золоте. — Шу кивнула на висящий над столом портрет матери: юной, красивой, счастливой.
— Сапфиры с розовым? — удивился король.
— Видите ли, отец, то платье мне не подходит. — Что за розовое платье имел в виду отец, она понятия не имела, но догадывалась, что именно на него Бален советовала не смотреть. — На бал я надену другое, к нему как раз отлично подойдут сапфиры. Вам понравится, обещаю.
Отец покачал головой и взглянул на портрет королевы. Удивление, гордость, страх и радость мешались в его ауре. Дочь так походила на мать и на него самого! И снова его тоска по жене окатила Шу: боги, как же не вовремя вы забрали мою Зефриду!
