Ну-ка, глотки понатужим
И семи повесам дюжим
Посвятим-ка нашу песенку,
Столько в Юколе лентяев,
Здоровенных шалопаев,
Сколько звезд в Большой Медведице.
Дом трясется, как в ознобе, —
Юхо там бушует в злобе;
Старший, нынче он хозяином.
Туомас дубом неподвижным
Внемлет проповедям пышным
Аапо — мудреца великого.
Симеони безутешен,
Причитает — «жалок, грешен»,
Бороденку щиплет жидкую.
Сварит суп он из гороха;
Суп заправить бы неплохо:
Тимо плюнет в чан — заправлено.
Лаури в чащу заберется, —
Где вы, деревца-уродцы?
Барсуком в земле он роется.
Хвост семейства — Эро, младший,
Из породы злой собачьей, —
Вот и вся тут свора буйная.
Что сравнится с их величьем?
Силы в них, что в стаде бычьем, —
В семерых мальцах из Юколы.
Стиснув зубы, братья молча выслушали песню. Но насмешники на этом не остановились; посыпались колкие остроты, особенно о петушке из букваря и снесенных им будто бы яичках. И тогда ярость закипела в сердцах братьев, глаза их сузились, как у хорька, когда он в темном бору выглядывает из-под пня на свет божий. Между тем один из проказников Тоуколы, проходя мимо Юхани, неожиданно выхватил у него из рук букварь и пустился бежать что было духу. Взбешенный, Юхани помчался за ним. Тогда и остальные братья бурей налетели на своих обидчиков, и завязалась всеобщая драка. Вначале с обеих сторон раздавались звонкие пощечины, но потом недруги вцепились друг другу в глотки и, ничего не видя от злобы, пыхтя и отдуваясь, принялись отчаянно молотить кулаками. Жестоко дрались парни из Тоуколы, но еще ожесточенней бились братья. Точно стальные молоты, опускались их кулаки на головы врагов. Над сухой дорогой клубилась пыль, из-под ног летели песок и мелкая галька. Недолго продолжалась шумная схватка; братья, уже почуяв победу, громко закричали: «Просите пощады, мерзавцы!» — и эхо из поднебесья вторило: «Пощады!» Парни из Тоуколы попытались было еще сопротивляться, но, вконец обессиленные, свалились наземь. Полы их курток были изорваны, лица опухли, и они жадно глотали свежий воздух. Братья торжествовали победу, однако по их виду можно было судить, что им тоже изрядно досталось; передышка и для них была более чем кстати. Особенно туго пришлось Эро, чей малый рост был большим козырем в руках его врагов. Точно маленькая дворняжка, вертелся он под ногами у бойцов, и только поспешная помощь братьев спасала его от неминуемой гибели. Со взъерошенными волосами сидел он теперь на обочине канавы и никак не мог отдышаться.
