Но Анджела поражает не только глубиною и красотою отдельных своих откровений. Она дает исключительный по силе, величию и стройности синтез, систему мистического богословия. Такой системы нет ни у Бонавентуры, ни у викторинцев, ни у Бернарда, и только еретическое учение Эриугены стройностью, целостностью своей приближает к ней. Эта система Анджелы — опять-таки ее система: она мыслима лишь как достояние и открытие одного человека, а не как коллективный труд, в ней все внутренне связано, все объединено и на всем лежит печать великой матери Анджелы. И, что особенно важно, единство системы достигается не тем порядком, который придал записям своим брат Арнальдо, а вопреки этому порядку. Единство учения Анджелы не внешнее, а внутреннее, органическое, так что каждый момент его оказывается необходимо связанным с остальными, пронизанным ими.
Откровения святой Анджелы обладают непреходящею ценностью и превышающим течение времен значением. И, может быть, лучше всего воздержаться от всяких толкований и пояснений, почтив вещую жену и открытые ей тайны невыразимым молчанием. Тем не менее, я решаюсь изложить некоторые свои наблюдения, уверенный, что вызвана эта решимость не смертным грехом профессорской болтливости, а трудностью оторваться от источника воды живой и искренним желанием помочь читателю. Сказал Господь святой Анджеле: “Я, говорящий тебе, — Божественная Мощь, которая приносит тебе Божественную благодать. И благодать, которую приношу Я тебе, такова, что хочу Я, чтобы ты была полезна всем людям, видящим тебя, и не только им; хочу Я, чтобы ты помогала и была полезна тем, кто или подумает о тебе, или вспомнит, или услышит, как назовут тебя. Тем же, у кого больше будет от Меня, больше ты и поможешь” (60).
“И тогда не видела я уже ни мощи, ни воли Божией, как прежде, но видела нечто неизменное, столь невыразимое для меня, что ничего не могу сказать об этом, кроме одного: было это всяческое благо”... Такова глубина Божественности или Божественность в последней глубине Своей. Невозможно ни помыслить, ни уразуметь этой глубины, Бога — как всяческое благо или — как нечто, превышающее всяческое благо. И поэтому видится Бог во время такого созерцания, до которого Анджела была вознесена лишь три раза (75), вместе с мраком или во мраке. И чем больше как бы окружающий Его мрак, тем яснее, что превосходит Он всяческое благо и что выше Он всего мыслимого>7. ”И не видела я там любви, но это — нечто совершенно несказанное” (66, 72). В лишенном образа созерцании душа самой глубиною своею невыразимо и непонятно соприкасается с неким единством, с некоей целостностью Божественности, которая полнотою своей превышает как бы частичные Свои обнаружения: Мощь Божественную или Мудрость Божественную (73), и возвышает душу даже над мыслью о Богочеловечестве (76), возносит ее выше всех печалей, радостей и наслаждений, выше самой любви (73, 82, 66).
