Узкое ущелье и Чёрная гора | страница 23

Но члены экспедиции снова испытали большой душевный подъем, который может быть вызван лише хорошей находкой. 3 мая нашли огромного льва. Он лежал на боку на глубине пяти метров под «цветами преисподней».

Хуманн пробовал раскапывать холм с севера и с юга, с востока и запада. Но что бы он ни предпринимал, ему не удавалось точно установить расположение раскапываемого сооружения. Если он находил один опорный столб ворот, то оказывалось, что невозможно обнаружить второй, парный, наличие которого при нормальных условиях естественно было предположить!

Если он находил скульптуру, которая, согласно опыту, накопленному археологией, не могла быть в единственном числе, то здесь он был вынужден отметить, что она все-таки была единственной.

Какими бы сомнительными ни казались научные результаты раскопок, однако Хуманн должен был позаботиться о вывозе найденных предметов. Из опыта своих многочисленных предшественников он знал, что большой вес находок всегда доставлял наибольшие трудности. Найденные же здесь рельефы были высечены не па плитах, а на глыбах огромной величины и, следовательно, были неимоверно тяжелыми.

В течение первой недели мая, согласно указанию Хуманна, от ворот большого кольцевидного вала были отсечены находившиеся на нем восемь рельефов. Оборотная сторона обивалась до тех пор, пока толщина рельефов не составила пятнадцать сантиметров, благодаря чему их вес сокращался до пяти-восьми центнеров. Но снова возникло затруднение. Черкесы из Марата и окрестностей требовали по девяносто марок за каждую подводу, в то время как бюджет экспедиции предусматривал максимум шестьдесят пять марок. Хуманн отправил своего агента на расстояние двадцати четырех часов езды в Албистан, и оттуда прибыло десять первых подвод, каждая из которых стоила шестьдесят восемь марок.

Но тут Восток начал мстить. 28 мая среди членов экспедиции появился первый лихорадящий больной. Самого Хуманна на пять дней свалило воспаление легких. Через день после тяжелого рецидива болезни прибыла телеграмма от Хамди-бея (от благосклонности которого целиком зависели все экспедиции того времени) с любезной просьбой встретиться с ним 7 июня в Александретте. 5 июня больной Хуманн в сопровождении врача Лушана отправился в путь, доложил Хамди-бею результаты раскопок и, получив высказанное в дружелюбной форме, но настойчивое предложение сообщить о находках непосредственно в Константинополь, был вынужден — все еще больной — сесть на корабль. В Константинополе он добился разрешения отправить в Берлин двадцать три рельефа, одну стелу и все мелкие находки. Затем он немедленно снова отправился в Александретту, куда прибыл 11 июня. Тринадцатого Хуманн был уже в Зинджирли.