— На слово я бы ему не верила, — задумчиво произнесла Белла. — Но, не только Канцлер кормит адвокатов. У меня и своих целая когорта. Если сам решишься, то договор оформим железобетонный.
Кто бы спорил. Договор с корпорацией Монтгомери заключённый с официальными печатями, это, как приговор без обжалования. Редкая птица долетит… Или не долетит. Или упадёт где-то по дороге. Решится опровергнуть железобетонность обоюдных подписей, пусть и сделанных, по традиции, гусиным пером, подобно манускриптам древности.
— Да я не про это, — поморщился я. — Понятно, что с твоими юристами бумагомарателям из правительства не сравниться.
— Ты про запах?
— Скорее про запашок, которым веет от этого дела, — поправил я. — Нас нанимают вернуть властям их экскременты!
По глазам было видно, что Изабелл так же чувствует, как и я. Но женщины существа вредные до мужского безумия. Никогда не признается.
— Мало ли ужасных вещей тебе приходилось делать во исполнение своей работы? — Удивилась жена. — Или ты видишь тут что-то ещё?
Я очень даже видел. И мне пришлось согласно покивать головой. У такого Государства, как Земной Альянс есть не только армия, способная подавлять выступления шахтёров на спутниках, но и тайная полиция. Очень странно, что работу по ликвидации тигра поручают не им. Все эти рассуждения про желание соблюсти инкогнито ничего не стоят. На то она и тайная полиция, дабы её деяния оставались тайными.
— Власть, если следовать истории, старается не оставлять живыми свидетелей собственных преступлений.
— Да брось, — возмутилась Белла. — Он же не идиот, ссориться с Вестниками Смерти всеми и сразу?
— Для того, чтобы скрыть правду, достаточно умереть одному. Тому, кто её добудет, — сказал я. — А если обставить смерть надлежащим образом, как несчастный случай, например. То у братства не станет повода мстить.
— Ты стал параноиком, — сообщила мне супруга, но не так уж уверенно. Как сказала бы это раньше. — Милый, ты же в любом случае выкрутишься!
Я пожал плечами. Жест, который после так станет меня раздражать в старшине.
Положительное начало в предложении властей было на лицо. И то, что Канцлер решился, невзирая на слухи о кровожадности вестников, сам его озвучить, говорило о многом. Однако, даже, если я получу официальный статус гражданина, мне до конца дней придётся, всё равно, нервно оглядываться. Тут уж, как не крути.
Ибо ещё живы близкие тех, кого я за деньги отправил на аудиенцию с богом. Но, в моём возрасте, пора опять подумать о детях, о тихой гавани, в которой можно спокойно прожить оставшиеся годы в этом мире. Хотя моих первых детей, как и жену, убили именно люди из этой параллели. Двоякое положение. И месть, и слёзы, и любовь. Однажды, когда состарюсь, попробую силы в философии.
