Неспешно потягивая чай, судья Ди с удовлетворением размышлял о том, что убийца, скорее всего, установлен. Он рассчитывал на то, что судебный врач застанет художника дома и допрос последует незамедлительно.
Судебный медик вернулся раньше, чем ожидал судья. С ним был высокий, худой человек, облаченный в изношенную, но чистую синюю рубаху, повязанную черным бумажным кушаком. Незнакомец обладал весьма благородным лицом, украшенным короткими черными усами. Несколько прядей выбивались из-под выцветшей черной шапки. Судья отметил его большие, лихорадочно горящие глаза, а также красные пятна на ввалившихся щеках. Он предложил ему занять место по другую сторону стола. Судебный врач налил гостю чашку чая и встал за его стулом.
— Я наслышан о ваших трудах, господин Фан, — приветливо начал судья, — и давно хотел с вами познакомиться.
Художник разгладил рубаху длинной, нежной ладонью. Его речь выдавала в нем образованного человека.
— Я в высшей степени польщен вашим вниманием, ваша честь, — сказал он. — Хотя мне трудно поверить, что вы срочно призвали меня сюда, в дом господина Хо, только для того, чтобы побеседовать о высоких материях.
— Не в первую очередь, нет. Здесь, в саду, господин Фан, произошел несчастный случай, и я ищу свидетелей.
Фан выпрямился на стуле и обеспокоенно переспросил:
— Несчастный случай? Не с госпожой Хо, я надеюсь?
— Именно с ней, господин Фан. Это произошло между четырьмя и пятью часами, в беседке. Вы посещали ее в это время.
— Что с ней?!
— Надо полагать, вы сами знаете ответ на этот вопрос, — холодно проговорил судья Ди. — Потому что именно вы убили ее.
— Она умерла?! — воскликнул Фан.
Он уронил лицо на ладони. Его узкие плечи затряслись. Наконец, после долгой паузы, он взял себя в руки и выпрямился. Ровным, безжизненным голосом художник произнес:
— Будьте так любезны объяснить, ваша честь, зачем мне убивать женщину, которую я любил больше всего на свете.
— Вами двигал страх разоблачения. После ее замужества вы продолжали свои ухаживания. Она устала от них и сказала вам, что, если вы не прекратите свои домогательства, она все расскажет мужу. Сегодня вы крупно повздорили, и вы убили ее.
Художник задумчиво кивнул.
— Да, — покорно согласился он, — это было бы самое правдоподобное объяснение. И в это время я действительно был у садовой калитки.
— Она знала, что вы придете?
— Да. Сегодня утром уличный мальчишка принес мне от нее записку. Там было сказано, что ей нужно со мной повидаться по неотложному делу. Если я около половины пятого подойду к садовой калитке и постучу, как обычно, четыре раза, служанка впустит меня.
