— Ты делаешь мне промывание желудка, о, мудрая женщина! А я играю в тигра! Рр-ры-ы..! Я сам тигр!
— Котик ты несчастный…
Потом я, сжимая зубы, страдал от безмерной вины перед миром, женой и дочкой. Перед навсегда оставшимися на Волге товарищами. Боже мой, ведь они только что были рядом — осязаемо и слышно! Явь разъедала пьяное воображение медленно, и я долго ещё мчался на «Ракете» по яркой Волге, мимо берегов, низких и горных, обгонял сверкающий в сумерках огнями теплоход «Яков Свердлов», расходился на встречных курсах с тяжёлым «Волго-Доном». Ветер шевелил волосы, и висела за бортом водяная радуга, а на дальние горы, как живые, ползли и ползли деревенские домики с весёлыми красными крышами. И я никак не мог понять: как это давно минувшее может ожить и стать таким ощутимо настоящим? Да ещё там, где меня нет? И уже не будет никогда?
Гудела голова, мы пили чай с вишнёвым вареньем, и Оленька взахлёб рассказывала об удивительном путешествии в город Гороховец, где уютная долина Клязьмы, древние улицы, белые церкви, чинные и благородные гуляющие люди, вот бы там пожить…
Я сидел радостный, виноватый, сам себе непонятный. Два дня пил — как я мог так поступить?
А как иначе избавиться от трусливо забытого страха памяти? Только так — решительно ринуться ему навстречу, всё вспомнить, чтобы уже не вернуть, не вернуть… Никогда!
Боже мой, какое счастье, что у меня есть жена и дочь. Они — есть! Они вернулись, родные, милые, и я опять есть, живой, и нас вновь трое! Мы есть, и нас трое, мы семья. Мы — вместе и заодно.
И старая добрая собака, которая тихо греется возле батареи.
С ними я готов ко всему, а ради них — на всё.
Это был чудесный, покойный, ласковый вечер, а о том, что мне предстояло наутро, я забыл, потому что был счастлив.
И был мир.
В одиннадцатом часу вечера позвонил Зенков и буднично сообщил:
— Я забыл вам сказать, Вячеслав Петрович, вы завтра возьмите с собой паспорт и деньги.
— Зачем?
— Пяти тысяч вполне хватит. Вы меня поняли?
— Понял…
Голос Зенкова пропал, и я не сразу догадался, а когда сообразил, то кровь ударила в голову! Получалось, этот инженер Зенков просто-напросто шантажист? Ну да! Банальный мошенник, которому попался под руку отчёт Богданова, и он как-то меня разыскал и легко развёл на пять тысяч долларов. И это всё?
Я сжимал кулаки и очень хотел этого «инженера» Зенкова ударить: справа, изо всех сил, в морду! И разбить её! В кровь! Даже зубами скрежетал от обиды — давно меня так никто не унижал! Какой там хмель — я уже был трезв, как стёклышко! Лох, несчастный лох — вот кто я был! Трезвый, несчастный лох, которого только что развели. И кто?
