Спрятавшись в ивняке, я разложил на песке ветровку, удобно устроился и уснул. И сон получился лёгким, и пробуждение радостным: будто только что глаза прикрыл, а открыл в лёгкости и довольстве. По затону, радостно рыча, летела лодка, внизу слева купались мальчишки. Часы показывали около одиннадцати.
Я ополоснул руки и горящее лицо, вернулся на асфальт и зашагал дальше.
На рынке были огурцы. Огурцы я взял. Лица многих торговок оказались знакомыми — я их видел на катере! Они же показали, где вкусный хлеб. Я встал в очередь и взял свежего — горячего, белого, кирпичиком, уложил в сумку, сколько смог, и был готов.
Гостиница в Гремячево была одна, называлась «Волна». Я нашёл её на улице Ленина. В гостинице я выяснил у дежурной, дамы средних лет, что Бабкин и Конев приехали в Гремячево в один день, девятого июля. Десятого утром, в четыре тридцать, Бабкина разбудили, и он выписался. Это значит, что он по холодку отправился на дебаркадер. Шёл вдоль затона, любовался соснами и волжскими далями. Переправился первым катером и заявился к нам. А Конев отоспался и выписался к вечеру. Это значит, что на второй катер он опоздал и уже «Ракетой» ушёл на Кривоносово. Оттуда поднялся на горы и, обозревая Волгу, а главное, острова, нас и обнаружил. После отъезда весёлой троицы спустился на конус выноса и расположился. И там, покуривая и почитывая, остановил наши действия по выемке клада.
Ожидая катера возле дебаркадера, я готовился к моральному террору и мысленно сочинял стихи про Конева. И получалось!
На конусе выноса Конев сидел на кучке хвороста в тех же линялых трусах и футболке, грел ноги, выставив их к костру, читал и курил.
— Привет, Саша! — сказал я и поставил тяжёлую сумку с хлебом и огурцами на береговую щебёнку.
— Здравствуй, Слава, — вежливо обернулся Конев.
Странно. Никакого морального террора. Конев почитывает, покуривает и спокоен. И за мной никто не приплыл.
— Саша, а ты бренди и водку нарочно чередуешь или случайно выходит? Сегодня что пьёшь?
— Водку. Хочешь? «Московская».
Конев положил на щебень книгу в бордовой обложке, и я прочёл имя автора: Роджер Желязны.
— Попробуй! — Конев поднял в руке бутылку водки с надетой на горлышко стопкой.
— Спасибо, я напился. А куришь ты что?
— «Пегас».
Конев замер с бутылкой в руке.
— Поэтические? Да ты, Саша, не стесняйся, наливай.
Сняв стопку с горлышка, Конев плеснул в неё водки, выпил, надел на горлышко стопку, поставил бутылку, взял книгу, затянулся сигаретой и углубился в чтение.
