Единственный отряд мы увидели только в устье Сейма. Селище так по-простому и называется: Великое Устье. Там дорога на Путивль, вот десяток гридней и разворачивает беженцев туда. А они не хотят на восток — близко к Степи, они хотят на север. После пережитого ими страха стремятся убраться как можно дальше.
Среди беженцев и местных гуляют всякие страшные слухи. Типа Фадеевского «Разрома»: «японцы газы пущают!». Или:
— Поганые — гриднями княжескими переоделися и людей режут! Вот те крест православный!
Я и рот раскрыл. Потом закрыл. Вспомнил описание одного американца их отступления в Арденнах:
«Было множество панических слухов о немцах, переодетых в нашу форму. Такие истории рассказывали постоянно. Странно, но никто не рассказывал истории о наших, переодевшихся в форму противника».
Надо прикинуть где с реки будем сворачивать. Ивашка здешние места знает, Гостимил говорит, что знает, Николай… тоже бывал. Указателей — нет, карт — нет, местные — врут с перепугу. Решать Борзяте, который местности не знает. Но с учётом моего мнения. Которое вслух не высказывается, но состоит в том, что хорошо бы найти то место, где я золотишко спрятал.
Произошедшее дальше — результат моей глупости. Вполне неизбежной. Я не рассказал ни Борзяте, ни Ивашке о грамотке, о приказе Боголюбского брату Глебу пустить Изю к Киеву. А что, мне тут — руками махать и в голос хвастать, что я княжеских гонцов режу да занимаюсь… перлюстрацией дипломатической почты?! «Сиё есть смерть».
Они же, ориентируясь на рассказы беженцев о разорении местности, были уверены, что кыпчаки простоят под Черниговом ещё с неделю.
Борзята предполагал, что ещё пара-тройка дней у нас есть. Чтобы соскочить с реки в сторону, и не попасть под отходящие от города отряды поганых. А я не сказал, что целью Изи является не Чернигов, а Киев. При всякой возможности, он снимет осаду и пойдёт по Десне вниз.
При завершении всякой боевой операции, и блокады города в том числе, происходит перегруппировка сил, переформирование подразделений. Часть имущества, личного состава, трофеи… выводится в места постоянного базирования, на склады…
Ниже Великого Устья встречных обозов уже не было. Вообще, на реке стало пусто. Давно ли я злился и ругался на всех встречных и попутных, которые — «как черепахи сонные…», а вот не стало никого и как-то… тревожно. Чем дальше — тем тревожнее. Можно было бы хорошо разогнаться, но идём простой рысью.
Тройки наши несколько раз перестраивались: знатоки местной географии никак не могут решить, где сворачивать. Я плюнул, погнал вперёд. Мне бы то место узнать, где девчушка на дереве, снизу копьём проколотая, висела. Когда я Марьяшу через реку перетаскивал, назад особо не оглядывался, примет каких-то не выглядывал. Как оно, то сожжённое поместье, с реки смотрится.
