Рита кивнула, гипнотически глядя на меня, она как будто соглашалась с моим опровержением. Холодный сумрак вливался в мою душу, я вдруг почувствовал себя воющим на луну волком.
— Элли тоже выглядит молодо, — сказал я.
Рита качнула головой. Одно дело выглядеть и совсем другое — быть молодой. Элли уже тронута увяданием, а Рита свежа, как утренний цветок на мокром от росы стебле. Даже смерть не властна над ней.
— Ты меня дурачишь, — сказал я, отмахиваясь от самого себя.
— Ты сам хотел узнать правду. — Рита вздохнула, как будто волновалась, но голос ее звучал ровно, без малейшего дрожания.
— Сначала ты была котенком…
— Котенка ты придумал сам, а это все — правда. — Рита повела рукой в сторону монитора.
— Лучше бы ты оставалась котенком.
Рита восприняла мои слова всерьез. Линия ее губ стала жестче, глаза увлажнились от подступающих слез.
— Меня утопили, как котенка, — сказала она.
— Утонула в реке, — поправил я.
Елена Тихомирова утонула, но где — в реке, в озере, в море — я не знал: не успел прочесть, а может, в заметке и не было таких подробностей. Но утонула и утопили — это несколько разные вещи, и мне захотелось поймать Риту на несоответствии, уличить в обмане. Рита разыграла меня, сейчас она признается в этом, и мы вместе посмеемся над ее удачной шуткой.
— Меня утопили в озере.
— Кто?
— Их было четверо…
— Я тебе верю, — кивнул я.
— Потому что все так и было.
— С тобой?
— Я устала… Я очень быстро устаю, — тускло, с чувством вины улыбнулась Рита.
Она вышла из комнаты, тихо и плотно закрыв за собой дверь. А над местом, где она стояла, появился паучок; помогая себе лапками, он быстро спускался на тонкой ниточке, поблескивающей на солнечном свету. Я глянул на пол — вдруг там после Риты остался червячок? Ничего такого не было, но мимо меня, задев ухо тонким гулом, пронеслась жирная муха, она летела к двери, там она и пропала — или сквозь стекло пролетела, или где-то села.
Я долго стоял, как истукан на брошенном капище, наконец, очнулся, тихонько вышел из комнаты. Рита устала, легла отдохнуть, <но вряд ли она спит, скорее всего читает, вспоминая с улыбкой, как запудрила мне голову. Сейчас я открою дверь, она услышит меня, вздрогнет, оторвет взгляд от книги, и мы все-таки посмеемся над ее шуткой.
Но вдруг Рита лежит на диване мертвая, и ее лицо стремительно покрывается струпьями, губы мокнут от гноя. Вдруг покойница вскочит, набросится на меня?… Дверь я открывал дрожащей рукой, сравнивая себя со старым холодильником — снаружи трясет, изнутри все леденеет.
