На часах половина седьмого вечера, я проспал почти полдня, и некому было меня разбудить. Рита — всего лишь безответственная и даже коварная игра моего воображения. И ее фраза о платонической любви родилась в моем сознании неспроста. Таилась в душе потребность любить чисто, нежно и жертвенно. Вот я и влюбился — в свою фантазию, а она возьми да исчезни. И в этом не было ничего хорошего. Привиделась мне Рита или нет, но я уже не хотел оставаться без нее.
Я вскочил с кровати, открыл дверь и облегченно вздохнул. Рита сидела на диване и увлеченно читала книгу. Она, казалось, жила в том мире, в который себя погрузила, даже глаза мерцали в отсветах межстрочных страстей. А библиотека у меня небедная, все книги в чинных благородных переплетах, писатель к писателю, эпоха к эпохе.
Рита услышала, как открылась дверь, но на меня переключилась не сразу. Посмотрела отстраненно, тускло. Книгу она закрыла, но ее мысли остались где-то там, под переплетом, на «муромских дорожках» под сенью «лукоморских дубов».
— Что читаешь?
— Да так.
Я подошел к ней, глянул на книгу с золотым тиснением на обложке.
— Жюль Верн?
— «Таинственный остров». Я как раз начинала читать, когда… — Рита осеклась.
— Что когда?
— Ничего.
— Все у тебя «ничего». А «Таинственный остров» — это инструкция по изготовлению динамита.
Я точно не помнил, насколько подробно Жюль Верн описал нитроглицерин и процесс его изготовления, но интересного почерпнул немало.
— Мне динамит не нужен, — оживилась девушка.
— В интернете можно узнать, — кивнул я.
И задумался. Стол с компьютером находился в моей спальне, но в гостиной лежал айпад, пароль для запуска не требовался, но Рита даже не прикоснулась к планшету. Не посмела включить, не спросив разрешения? Но книгу-то с полки взяла без спросу, даже «спасибо» не сказала.
— Зачем?
— Вдруг ты террористка?
— Я не террористка и не наркоманка.
— А прячешься от кого?
— От дедушки.
— Стесняюсь спросить, почему?
— Потому что достал!.. То нельзя, это нельзя…
— А родители?
— Родители… — Рита внутренне напряглась, сжалась, как пружина, голос ее завибрировал, задрожал, как задетая пальцем до предела натянутая струна. — Нет у меня родителей… Мама когда-то была…
Я всего лишь открыл рот, чтобы задать вопрос, но Рита набросилась на меня:
— Не надо ничего спрашивать!
В ее голосе я услышал звон лопнувшей струны. Внутренняя пружина разжалась, девушка вскочила с дивана и застыла, как морская фигура на счет «три». Казалось, из какой-то своей игры она возвращается в реальность, мимические мышцы лица постепенно расслаблялись, уголки рта распрямлялись.
