Стал? — Ну и будь им! — А этот… «Земмеля» вздумал стать «мед. статистиком». Гнать таких «игнатов»! Поганой метлой!
Но он подсчитал, что в 1840–1845 годах смертность у хирургов была в три раза, а в 1846 году — в 5 раз больше, чем у акушеров. 31 %. Доля умерших менялась иногда семикратно. Но соотношение между отделениями оставалось. В течение одного года у хирургов из 4010 умерло 459 (11,4 %), у акушеров — из 3754 погибло 105 (2,7 %).
Так в «Весёлой Вене». В Пражской акушерской клинике умерло:
в 1848 г. — 37,36 %;
в 1849 г. — 45,54 %;
в 1850 г. — 52,65 %.
Никакие побоища — Ледовое, Мамаево… — не сравнить по доле погибших с просто рождением ребёнка в процветающей «Златой Праге». «Дом жизни», родильный дом — аналог «фабрики смерти» типа Освенцима.
«Це Европа» — так не только в империи Габсбургов: «…за 60 лет в одной только Пруссии от родильной лихорадки умерло 363 624 роженицы, то есть больше, чем за то же время от оспы и холеры, вместе взятых… Смертность в 10 % считалась вполне нормальной…».
Чисто к слову: здесь нормальная женщина рожает, между тринадцатью и тридцатью пятью годами, каждые два-три года. 7-12 раз. Помимо опасностей органических (узкий таз — могилка через год после свадьбы, слабое сердце, сосуды и пр.), которые убивают, по большей части, при первых же родах, есть опасности с самой женщины не связанные. Вроде дня недели или положения планет — в какую клинику попадёшь. Тут ничего самой не сделать: «рожать да помирать — не погодить».
Десять раз… «смертность в 10 % считалась вполне нормальной»… «А кто в лавке остался?» — больные, бесплодные, калечные, уродливые?
Попандопулы! Это — наше.
Это то, в чём мы оказываемся после «вляпа». Мёртвые женщины в гробах. Стайки осиротевших, наплакавшихся уже до непонимания окружающего, дети. Растерянные мужики в ещё совсем недавно целых, но уже за три дня растрепавшихся, замаранных армяках.
Какие парожопли и вундервафли?! У нас народ — наш народ, наши предки — мрут! Как мухи. На наших глазах.
Похоронная процессия — еженедельный элемент пейзажа каждого русского городка. Хорошо, если в неделю — одна, не мор. Просто… живут здесь так. Заберитесь на колокольню, гляньте окрест. Не ворогов вдалеке выглядывать, не купцов богатых заморских. Под ноги гляньте. На улицы, концы, посады. Здесь — несут, здесь — кладут, тут — отпевают, там — поминают. Во всяк день вы видите рядом, на версту места не более, чью-то смерть. Бессмысленную. Ничем, кроме промысла божьего, не обоснованную.
