. При этом часть партийных активистов и функционеров все же понимала, что неконструктивным было бы просто закрыть глаза на проблему.
Сигналом к началу дискуссий о Есенине и есенинщине послужила статья Н.И. Бухарина «Злые заметки», ударившая «залпом» по его творчеству: «И все-таки, в ц е л о м есенинщина — это отвратительная, напудренная и нагло раскрашенная российская матерщина, обильно смоченная пьяными слезами и оттого еще более гнусная. Причудливая смесь из „кобелей“, икон, „сисястых баб“, жарких свечей, березок, луны, сук, господа бога, некрофилий, обильных пьяных слез, и „тропической“ пьяной икоты, религии и хулиганства, „любви“ к человеку, в особенности к женщине, бессильных потуг на „широкий размах“ (в очень узких четырех стенах ординарного кабака), распущенности, поднятой до „принципиальной** высоты, и т. д., — все это под колпаком юродствующего quasi-народного национализма, — вот что такое есенинщина»[224].
В творчестве Есенина увидели то упадничество, которое приводило, по словам А.В. Луначарского, к «острой волне хулиганства, доходящего чуть ли не до массовой уголовщины, в унынии, пессимизме, безверии» [225].
Многими смерть Есенина была воспринята как протест против советской власти. Действительно, и в 1920-е и в 1930-е гг. это был один из способов демонстрации несогласия, который по-настоящему пугал партийную верхушку. Вряд ли это имело отношение к Сергею Есенину, но представители власти поспешили заявить, что «антисоветские, контр-революционные элементы поняли смерть Есенина как протест против советского строя, который будто бы никого не устроил»[226]. Критик, главный редактор журнала «Новый мир» Вячеслав Полонский прямо заявил: «Упадочничество есть маска контрреволюции, и всякие упадочнические настроения, объективно или субъективно, прямо или косвенно, есть вода на мельницу контрреволюции»[227].
Некто товарищ Иванов, участвовавший в том же диспуте в Комакадемии, видимо, представлявший рабочих, утверждал, что это проблема учащейся, а не рабочей молодежи: «Я хотел только подчеркнуть, что есенинщина, те упадочнические настроения, которые имеются среди учащейся молодежи, составляющие зло всей учащейся молодежи, — это одно, а те больные стороны, которые имеются у рабочей молодежи, они коренным образом отличаются от упадочнических настроений, от есенинщины, от уголовщины и хулиганства»[228].
Ряд выступавших был склонен искать объективные причины распространения есенинщины. В первую очередь, речь шла о тяжелом материальном положении студенчества. К. Радек считал, что именно оно лежит в основе упадочничества
