Глядя в окно кареты, уносящей его в Париж, Жан думает о том, что дорожные виды меняются так же, как наплывающие чувства: знакомые пейзажи отступают, их место занимает череда других, совсем новых. Воспоминания смешиваются с надеждами, и кажется, нечто, пока еще безликое, начинает обретать плоть. Жану и весело и грустно — ведь у него ничего нет: ни состояния, ни положения. Ничего, кроме честолюбивого замысла — писать стихи, которые будут жить долго и нравиться людям. Раз нет ни рода, ни чина, остается карьера. В его лексиконе появляется новое слово: «нравиться».
Маркиз вышел встретить его во двор особняка. Теперь они сравнялись ростом. Жан сам не знает, чему больше рад: свиданию с другом или тому, что будет жить у реки.
— Вы, кажется, не так уж рады меня видеть?
— Очень рад!
— Не так, как я, да это и не важно, я привык. Но знайте, отныне вы будете звать меня Шарлем. А я вас — Жаном.
Жан кивнул и споткнулся о камень. Шарль его подхватил. «Ну все, — думает Жан, — здесь, в Париже, главный он».
Вечером встреча с кузенами, Жан знает их только по письмам Антуана. Старший, Никола, состоит управляющим у герцога, отца маркиза. Шарлю забавно видеть их неловкость: кровные родственники — как чужие, ни дня не прожившие вместе, тогда как он, маркиз, для Жана свой. Он видел все: как Жан ложится спать и как встает, его страх, его стыд, его дерзость и смех. Но все это не имеет значения. Всякий раз, как он приближается к Жану, тот отходит и направляется к братьям: то к Антуану, то к Никола, который расхваливает его на все лады:
— Мой кузен чрезвычайно талантлив. Учителя отмечали, что он силен и в латыни, и в греческом, и в декламации, Эсхила лучше всех читает наизусть.
— Эсхил — не очень занятный писатель! — говорит одна дама.
Жан улыбается, краснеет, не знает, как себя вести. И Шарль ему на помощь не приходит. Он хочет поблагодарить, ответить, но не может выдавить ни слова. Все тут ему в новинку: улыбчивые лица вокруг, жаркий огонь, неустанно поддерживаемый в очаге, кресла, угощение и напитки, которые ему предлагают. И особенно женщины и мужчины, говорящие на каком-то другом языке. Шарль предложил проводить его до спальни. Жана пошатывает, он идет, опираясь о стенку, чтобы не упасть.
— Вы, должно быть, устали в дороге?
— Наверное.
— И еще столько народу.
— Я к такому не привык.
— Что бы подумал наш бедный папаша Амон?
Жан застыл, глаза его вспыхнули гневом.
— Только не говорите, что вам его уже недостает!
